Ветлугин свалил Станислава апперкотом в челюсть и, не раздумывая, бросился бежать.
Гуров кинулся за ним. Лев Иванович не собирался стрелять, но, поняв, что в длинном маскарадном балахоне от преследователя не оторваться, Ветлугин сунул руку куда-то за пазуху и…
В руке у него оказался «стечкин». Выстрел! Еще выстрел! На двадцати метрах «стечкин» – машинка убойная! Дважды Ветлугин промазал, но в обойме восемь патронов.
Ну, раз пошли такие пляски с волками… Гуров упал в заросли таволги, «штайр» уже удобно лежал у него в ладони. Дослать патрон в ствол… Н-на тебе!
Гуров ни в коем случае не собирался убивать Ветлугина. Он целил по ногам и, будучи великолепным стрелком, попал туда, куда целил. В правую подколенную впадину. Но вот того, что случилось потом, Лев Иванович предусмотреть не мог.
Ветлугин взвыл от неимоверной боли и как подкошенный рухнул лицом в траву. Ах, если бы он потерял сознание! Но нет, высоким оказался у Ветлугина болевой порог.
И тогда, поняв, что все его ставки биты, что он отбегался навсегда, что нет никакой возможности спастись от позорного поражения, этот крайний индивидуалист поступил в полном соответствии со своей натурой.
Не обращая внимания на мчащегося к нему Гурова, Ветлугин сунул ствол «стечкина» в рот и нажал курок.
…Когда Лев Гуров вернулся на полянку, он увидел новое действующее лицо кровавой драмы. Невысокая худощавая девушка с рыжими волосами, очень похожая на Виктора Алексеевича Покровского, сидела рядом с трупом Пугачева, положив мертвую голову себе на колени.
Глаза ее оставались сухими. Она только беспрестанно повторяла: «Как же так, Сережа? Ну как же так?»
Эпилог
Гнетущая дневная жара, тяжелым облаком висевшая над столицей, медленно, нехотя отступала. В окошках генеральского кабинета засинели сумерки.
– Откуда? – переспросил Орлова Станислав. – Да никаких секретов, она жила все это время на даче у друга Пугачева. Когда случился этот ужас, Паша-Кирдан потерял голову и побежал за Светланой.
– Тем еще фруктиком Паша оказался! – добавил Гуров. – Я с него показания снимал. Это тип из породы самовлюбленных дураков, которые обожают привлекать к себе внимание и готовы в ответ на любой вопрос изложить всемирную историю и свои взгляды на устройство Вселенной. Но, кроме Сергея, только он знал об истинном положении вещей. Он же похвастался своей осведомленностью перед Иконниковой. Хотел на королеву красоты впечатление произвести. Кстати, Светлана своей сопернице тоже что-то такое говорила. Дабы уесть побольнее. Но основную информацию ей дал бедняга Забалуев. Надеялся, что оскорбленная Иконникова разлюбит Сергея и потянется к нему! И поплатился жизнью за свои надежды.
– Как она сейчас? – невесело спросил генерал Орлов.
– Прилично. Пошла на поправку. Подтвердилось, что траванул ее Пугачев. В его кармане зерна белены были обнаружены.
Дверь кабинета открылась, и ноздри трех сыщиков защекотал божественный аромат отличного кофе. Верочка оставалась, как всегда, на высоте.
– Что тебе еще непонятно в этом проклятом деле? – лениво спросил генерала Гуров.
– Что с Трошиным?
Лев тяжело вздохнул:
– Плохо с ним. В институте Кащенко парень. И надолго. Как бы не навсегда. Не выдержал мозг такого потрясения. Жаль…
– Чего боялся Ветлугин? – продолжал спрашивать Петр Николаевич. – Что за особые аспекты деятельности?
– Ну-у, это больше к Вите, – пожал плечами Гуров, – но, насколько я понял, автомобильными грузоперевозками «Артемида» занималась двояко: легально, для прикрытия, и нелегально, для сверхприбыли. Они гнали контрафактную парфюмерию, косметику и лекарственные препараты из стран Юго-Восточной Азии. Это огромные деньги. Витя начал копать в правильном направлении, потому Ветлугин хотел его остановить.
– А заодно схарчить шефа, Решетова, – кивнул Крячко.
– Последнее ему удалось, хотя, – Гуров неприятно усмехнулся, – из могилы. Есть и еще одна могила, это мы только вчера узнали. Ветлугин зарезал главбуха «Артемиды», тот, вероятно, частично был в курсе его планов. По крайней мере я почти уверен в том, что «налоговый провал» был спровоцирован Солодовниковым совершенно сознательно, а инспирировал его не кто иной, как Ветлугин! Кстати, убийцу Забалуева, своего подчиненного Святослава Катенина, тоже наверняка Ветлугин положил. Но это пусть теперь в преисподней доказывают!
– Самое главное, – взволнованно сказал Петр Николаевич Орлов. – Почему Светлана пошла на такое? Как могла?
– Я не психолог, – резковато ответил Лев. – Не знаю. Но могу предполагать. Она очень сильно полюбила Пугачева. Ей представили всю аферу как веселый розыгрыш, и ей страшно хотелось поверить. И подтолкнуть папу-тюфяка к решительным действиям. Не хочет от симпатичных людей небольшую благодарность получить, так мы придадим ему решимости и деловой хватки. Ты, Петр, вспомни ее литературные воззрения. Ты отчет ее вспомни! Понял, о чем я?
– Кажется, да.
– И не забудь, она и в мыслях не допускала, что отцу станет известно о ее роли. О том, что это инсценировка. Вот тогда бы точно не согласилась.
– И как она… сейчас? – осторожно спросил генерал.
– Чего уж хорошего, – ответил Станислав. – Еще недели не прошло! Но не забывай, что она пребывает в том счастливом возрасте, когда даже самые тяжелые душевные потрясения все же переживаемы. Переносимы.
…Когда Лев и Станислав вышли из дверей Управления, на улицах уже горели фонари.
– Что-то грустно мне, – вдруг сказал Крячко. – Всколыхнул Петр расспросами всю эту муть.
– Мне тоже, – согласился Гуров. – Знаешь, давай возьмем бутылку хорошего коньяка и отправимся на Почтовую, в гости к Виктору. – Он помолчал и добавил: – Вот кому грустно!
