Потрясенный Бен молчал, не находя слов.
– Бедный мальчик, – мягко произнес Мэтт. – Бедный маленький смельчак!
Лицо Марка скривилось, глаза закрылись.
– Ма-ма-мамочка…
Он зашатался, и Бен, подхватив его, обнял и прижал к себе, чувствуя, как горячие слезы жгут ему кожу через рубашку.
24
Отец Дональд Каллахэн понятия не имел, сколько времени он уже блуждает в темноте. Он направлялся к центру города по Джойнтер-авеню, даже не вспомнив, что его машина стоит возле дома Питри. Иногда он брел по середине дороги, иногда – по тротуару. Один раз его чуть не задавила машина, неожиданно выхватив фарами из темноты, но успела в самый последний момент отвернуть, отчаянно сигналя и визжа тормозами. Оступившись, он один раз даже свалился в яму. Когда священник добрался до мигающего светофора, начал моросить дождь.
На улице было безлюдно, и его никто не видел: Салемс-Лот погрузился в ночной сон раньше обычного. Закусочная Спенсера пустовала, только мисс Куган сидела у кассы и читала женский журнал в холодном свете флуоресцентных ламп. На остановке светилась неоновая реклама с вытянувшимся в прыжке голубым псом и надписью «АВТОБУС».
«Все боятся», – подумал Каллахэн.
И для страха имелись основания. Жители подсознательно ощущали опасность и сегодня заперли двери, которые не запирали годами… а то и вообще никогда!
На пустынных улицах бояться было нечего только ему одному. Так странно! Он засмеялся, но смех вышел похожим на всхлипывание безумца. Ему не страшен ни один вампир! Другим – возможно, но только не ему! Господин отметил его своей печатью, и теперь он свободен делать все, что ему заблагорассудится, пока тот не призовет его к служению.
Из темноты вынырнули очертания церкви Святого Андрея.
Поколебавшись, отец Каллахэн направился к ней. Он станет молиться. Если потребуется, будет молиться всю ночь. Но не новому Богу, Богу гетто, социальной ответственности и бесплатной еды, а Богу прежнему, который возвестил через Моисея верность вере, наделив ею Сына своего, сумевшего попрать саму смерть. Позволь, Господи! Позволь мне искупить свой грех покаянием. Только дай мне такой шанс…
На широких ступеньках он – в заляпанной грязными пятнами сутане и с размазанной по лицу кровью Барлоу – споткнулся.
Поколебавшись, священник взялся за ручку двери.
Едва он ее коснулся, как все вокруг озарила яркая вспышка и его отбросило назад. Спину, голову, грудь, живот и голени пронзила острая боль, и он скатился с гранитных ступенек на тротуар.
Каллахэн лежал, дрожа под дождем и чувствуя, как пылают ладони.
Он поднес руки к глазам – кожа на ладонях обгорела.
– Осквернен, – пробормотал Каллахэн. – Боже милостивый, я нечист! Осквернен!
Он с трудом поднялся и, продолжая дрожать, сунул руки под мышки. Пошатываясь, священник зашагал прочь от церкви, закрывшей перед ним двери.
25
Марк сидел на кровати Мэтта на том самом месте, где прежде располагался Бен. Вытерев слезы рукавом рубашки, он старался держать себя в руках, хотя глаза были по-прежнему красными и воспаленными.
– Ты ведь знаешь, в каком отчаянном положении сейчас находится Салемс-Лот? – спросил его Мэтт.
Марк кивнул.
– И сейчас его вампиры снуют по городу в поисках новых жертв, – мрачно продолжил учитель. – Но всех им не достать и завтра вам предстоит тяжелейшее испытание.
– Мэтт, вам нужно поспать, – вмешался Джимми. – Мы будем рядом, так что не волнуйтесь. Вид у вас и без того неважный. Для вас это ужасное потрясение…
– Мой город убивают у меня на глазах, а ты хочешь, чтобы я спал?! – На осунувшемся лице яростно сверкнули глаза.
– Если хотите дожить до финала, – упрямо заявил Джимми, – то надо поберечь силы. Говорю это как лечащий врач!
– Ладно, еще минутку! – Мэтт обвел всех взглядом. – Завтра вы, все трое, должны вернуться в дом Марка. Заготовьте колья. И побольше!
Все понимающе переглянулись.
– Сколько? – тихо поинтересовался Бен.
– Сотни две-три. А еще лучше – пять!
– Но это невозможно! – не поверил Джимми. – Их не может быть так много!
– Вампиры ненасытны, – объяснил Мэтт, – так что лучше быть готовым ко всему. И не разлучайтесь ни в коем случае! Даже днем! Вы должны действовать как при облаве – начать с одного конца города и продвигаться к другому.
– Нам не удастся их всех разыскать, – засомневался Бен. – Даже если мы начнем с первыми лучами солнца и закончим с наступлением темноты.
– Нужно сделать все возможное, Бен. Люди должны вам поверить. Если они увидят, что вы правы, появятся помощники. А когда снова наступит ночь, ряды армии Барлоу сильно поредеют. – Он вздохнул. – Мы должны исходить из того, что отец Каллахэн для нас потерян. Печально. Но вас это не должно останавливать. Нужно не терять бдительности и проявлять крайнюю осторожность. Всем вам. Будьте готовы солгать. Если вы окажетесь за решеткой, то ему это будет только на руку. И подумайте еще вот о чем, если это не приходило вам в голову раньше: если нам удастся выжить и победить, то не исключено, что придется отвечать на суде за убийство.
Он обвел всех взглядом и, судя по всему, остался доволен увиденным. Затем снова повернулся к Марку.
– Ты ведь знаешь, что теперь самое главное, верно?
– Да, – ответил тот. – Убить Барлоу.
Мэтт грустно улыбнулся.
– Боюсь, что это все равно что бежать впереди паровоза. Сначала надо его найти. – Он устремил на мальчика испытующий взгляд. – Ты не заметил ничего, что могло бы помочь его разыскать? Хоть что-нибудь? Подумай, прежде чем ответить. Ты знаешь лучше нас всех, как это важно!
Марк задумался. Бен никогда не видел, чтобы на просьбы откликались так буквально. Мальчик опустил подбородок и закрыл глаза. Было видно, что он старается восстановить в памяти мельчайшие подробности злополучной ночи.
Наконец он открыл глаза, обвел всех взглядом и покачал головой:
– Ничего.
У Мэтта вытянулось лицо, но он не сдавался.
– Может, к пиджаку прилип листок или в отвороте на брюках застряла травинка? Грязь на ботинках? Болтавшаяся нитка? – Он беспомощно развел руками. – Господи Боже, неужели он был чист как стекло?
Глаза Марка внезапно загорелись.
– Что? – Не в силах совладать с возбуждением, Мэтт схватил его за руку. – О чем ты подумал?
– Голубой мел, – ответил тот. – Когда он держал меня за шею – вот так! – я видел его руку. У него длинные пальцы, и на двух были следы голубого мела. На мизинцах.
– Голубой мел, – задумчиво повторил Мэтт.
– Школа, – предположил Бен. – Наверняка!
