– Посиди здесь. Сейчас вернусь.
Бен вошел в дом, осторожно закрыв за собой сетчатую дверь, а Сьюзен опустилась в кресло-качалку.
Несмотря на все свои странности, он ей нравился. Она не верила в любовь с первого взгляда, но вполне допускала, что неожиданное физическое влечение (которое обычно принято называть невинным словом «влюбленность») человек может испытывать достаточно часто. Однако Бен не был похож на человека, мысли о котором не дают заснуть ночью и доверить их можно только личному дневнику. Он был бледным и довольно худым; на лице отражались начитанность и погруженность в свой внутренний мир, а глаза редко выдавали ход мыслей. Густые черные волосы, казалось, редко общались с расческой.
И эта история с домом…
Оба его романа никак не заставляли предположить в авторе столь болезненной впечатлительности. В «Дочери Конвея» рассказывалось о дочери священника, которая уходит из дому, оказывается в сомнительной компании и путешествует по стране автостопом, а «Воздушный танец» повествовал о сбежавшем заключенном Фрэнке Баззи, который начинает новую жизнь, устроившись автомехаником в другом штате, но его, в конце концов, снова ловят. Обе книги были яркими и динамичными, и мрачная тень Хьюби Марстена в петле, навсегда отпечатавшаяся в памяти девятилетнего мальчика, никак не дала в них о себе знать.
Сьюзен невольно перевела взгляд левее – туда, где темный холм, располагавшийся к городу ближе других, заслонял звезды.
– А вот и я, – послышался голос Бена. – Надеюсь, это сгодится.
– Посмотри на Марстен-Хаус, – отозвалась Сьюзен.
Он обернулся. В доме светился огонек.
7
Выпивка кончилась, миновала полночь, и луна почти скрылась. Они поболтали о разных пустяках, и, когда повисла пауза, Сьюзен вдруг сказала:
– Ты мне нравишься, Бен. И даже очень.
– Ты мне тоже нравишься. Просто удивительно… Нет, я не в том смысле. Помнишь мою глупую шутку в парке насчет династий? Как будто и правда все совсем не случайно.
– Я бы хотела продолжить наше знакомство. Если ты этого тоже хочешь.
– Хочу.
– Только не надо ни с чем торопиться. Не забывай, что я обычная провинциальная девчонка.
– Звучит как фраза из фильма, – улыбнулся он. – Причем хорошего. Наверное, по сценарию сейчас должен идти поцелуй?
– Да, – подтвердила она серьезно. – Именно так.
Продолжая медленно раскачиваться в кресле-качалке рядом с ней, Бен наклонился и коснулся губами ее губ, но не стал проталкивать язык и руки держал на подлокотниках. Сьюзен чувствовала давление его ровных зубов и ощущала легкий запах рома и табака.
Сьюзен тоже начала раскачиваться, отчего поцелуй, то слабея, то вновь набирая силу, приобретал какое-то новое и волнующее наполнение. Она подумала: Он пробует меня на вкус. От этой мысли в ней начало просыпаться желание, и она прервала поцелуй, пока это тайное волнение не завело слишком далеко.
– С ума сойти! – сказал он.
– А ты не хочешь прийти к нам на ужин завтра вечером? – спросила она. – Мои родители будут рады с тобой познакомиться.
Еще продолжая испытывать эйфорию от пережитого волнения, Сьюзен была готова уважить просьбу матери.
– А еда домашняя?
– Самая что ни на есть!
– С удовольствием. Со дня приезда я сижу на одних замороженных полуфабрикатах.
– В шесть вечера устроит? Мы тут ужинаем рано.
– Конечно! Просто отлично! И раз уж мы заговорили о доме, наверное, мне пора тебя отвезти. Поехали.
На обратном пути они молчали, пока Сьюзен не заметила в окне своего дома на холме свет ночника, который мать всегда включала, когда ждала дочь.
Она бросила взгляд на Марстен-Хаус и спросила:
– Как думаешь, кто это там?
– Наверное, новый хозяин, – ответил Бен, пожав плечами.
– А свет не похож на электрический. Слишком желтый и слишком слабый. Скорее всего от керосиновой лампы.
– Может, просто не успели подключить электричество.
– Возможно. Но любой здравомыслящий человек сначала звонит в компанию, чтобы подключили электричество, а уж потом въезжает.
Бен промолчал, и машина завернула на подъездную дорожку к дому Сьюзен.
– Бен, – неожиданно спросила она, – а твоя новая книга – про Марстен-Хаус?
Он засмеялся и поцеловал ее в кончик носа.
– Уже поздно.
– Я вовсе не собиралась ничего выпытывать, – улыбнулась Сьюзен.
– Все в порядке. Может, в другой раз… когда будет светить солнце.
– Ладно.
– Тебе действительно пора. Так завтра в шесть?
Она посмотрела на часы и поправила:
– Сегодня в шесть.
– Спокойной ночи, Сьюзен.
– Спокойной ночи.
Сьюзен вылезла из машины, добежала до порога и, обернувшись, помахала рукой на прощание. Перед тем как войти в дом, она добавила в заказ молочнику сметану. Если на ужин запечь картофель, то сметана точно придаст трапезе изысканности.
Она еще немного постояла у двери, разглядывая Марстен-Хаус.
8
Оказавшись в своей маленькой, похожей на коробок комнате, Бен не стал включать свет и, раздевшись, улегся голым на кровать. Хорошая девушка. Первая хорошая девушка, которая ему встретилась после смерти Миранды. Он надеялся, что не пытается сделать из нее вторую Миранду: это было бы несправедливо по отношению к ней и слишком больно для него самого.
Устроившись поудобнее, Бен закрыл было глаза, но, прежде чем уснуть, приподнялся на локте и бросил взгляд в окно поверх пишущей машинки и тонкой стопки страниц с рукописью. Осмотрев предложенные Евой комнаты, он выбрал именно эту, потому что вид из нее был прямо на Марстен-Хаус.
В окнах по-прежнему горел свет.
В ту ночь Бену впервые за все время пребывания в Джерусалемс-Лоте приснился тот самый страшный сон. Причем с той необыкновенной яркостью, с которой снился в кошмарные дни после гибели Миранды в автокатастрофе. Бег по коридору, пронзительный визг открывающейся двери, омерзительный взгляд опухших глаз висящего в петле человека, который сам собой разворачивается к двери… И волна неописуемой паники…
Которая переходит в настоящую агонию, когда дверь захлопывается!
Глава третья
Город (I)
1
Город просыпается быстро – работа ждать не будет. Хотя солнце еще не показалось и землю окутывает тьма, город уже начинает свой новый день.
2
Четыре часа утра.
Сыновья Гриффена – восемнадцатилетний Хэл и четырнадцатилетний Джек – с двумя наемными рабочими приступили к дойке. Коровник буквально сверкал чистотой и белизной. Ближе к середине вдоль безупречно чистых дорожек перед стойлами был проложен облицованный цементом желоб поилки. Хэл включил рубильник, открыл клапан, и помещение наполнил ровный гул насосов, качавших воду из двух артезианских колодцев.
