Подцепив лопатой землю, он бросил ее в могилу. Услышав, как комья с глухим стуком ударились о полированную крышку гроба из красного дерева, Майк невольно сморгнул. От этого звука к горлу подступила тошнота. Он выпрямился и посмотрел на букеты и венки из цветов. Что за расточительность! Завтра все вокруг будет усеяно красными и желтыми лепестками. Почему люди это делают, было выше его понимания. Если уж охота тратить деньги, то разве не лучше направить их на борьбу с раком, или помощь матерям, или перечислить благотворительным обществам? Во всяком случае, тогда от них была бы хоть какая-то польза.
Майк наклонился и, бросив еще лопату земли, снова выпрямился.
Да и гроб такая же пустая трата денег! Отличное красное дерево, стоит не меньше тысячи баксов, а он забрасывает его землей. У Гликов, как и у многих, лишних денег не водилось, а про страховку и говорить нечего – кто же страхует детей на случай смерти? Наверняка им пришлось залезть в долги, и все для того, чтобы купить ящик, который потом зароют.
Наклонившись, он вновь зачерпнул клинком лопаты землю и бросил в яму. Снова этот жуткий стук. Теперь земля закрывала крышку гроба почти полностью, но кое-где полированное дерево продолжало просвечивать чуть ли не с упреком.
Перестань на меня таращиться!
Набрав еще земли, он бросил в могилу.
Снова глухой стук.
Тени вытянулись и стали совсем длинными. Майк поднял глаза – наверху стоял Марстен-Хаус, равнодушно взирая на него плотно закрытыми ставнями. Его восточная часть, которая первой озарялась лучами утреннего солнца, смотрела прямо на железные ворота кладбища, где Док…
Он заставил себя бросить еще одну лопату земли.
Глухой стук.
Теперь земля уже скатывалась с крышки гроба, забивая латунные петли. Если сейчас попробовать открыть гроб, то наверняка раздастся сильный скрежет, как от двери в гробницу, которую прежде никто не тревожил.
Перестань, черт возьми, на меня таращиться!
Он хотел бросить еще земли, но, почувствовав, как мысли вдруг стали тяжелыми и неповоротливыми, решил немного передохнуть.
Майк где-то читал – то ли в «Нэшнл инкуайрер», то ли еще где – об одном техасском нефтяном миллионере, который завещал похоронить его в шикарном новехоньком «кадиллаке». Его воля была исполнена. Могилу вырыли экскаватором, а машину опустили в нее краном. В стране так много людей, которые ездят на допотопных развалюхах, а этот богатый ублюдок велит его похоронить за рулем дорогущей машины, напичканной всем, чем можно!
Майк вдруг пошатнулся и отступил назад, озадаченно тряся головой и стараясь стряхнуть навалившееся на него непонятное оцепенение. Ощущение слежки усилилось. Он посмотрел на небо и испугался, увидев, как оно потемнело. Сейчас ярким светом был залит только верхний этаж Марстен-Хауса. Часы показывали десять минут седьмого. Господи, прошел уже целый час, а он бросил в могилу всего-то с полдюжины лопат земли!
Майк вновь принялся за работу, стараясь ни о чем не думать. Звук падающих вниз комьев земли стал другим – крышка гроба была уже полностью засыпана, и теперь земля с нее осыпалась и почти дошла до запорного устройства на замке.
Он бросил еще две лопаты и остановился.
Запорное устройство на замке?
Господи, ну зачем крышку гроба оборудуют замком? Они что – думают, что кому-то захочется забраться внутрь? Похоже, что так. Вряд ли это делается, чтобы никого из гроба не выпустить…
– Хватит на меня глазеть! – произнес Майк Райерсон вслух и почувствовал, как сердце сжалось от страха и его охватило неудержимое желание броситься оттуда прочь и бежать по дороге до самого города не останавливаясь. Ему с трудом удалось взять себя в руки. Глупости все это! От работы на кладбище любому начнет мерещиться всякое… Совсем как в фильме ужасов, когда закапывают двенадцатилетнего мальчишку с широко открытыми глазами… – Хватит! – закричал он и бросил затравленный взгляд на Марстен-Хаус. Теперь освещенной солнцем оставалась только крыша. Время было четверть седьмого.
Он принялся бросать землю с удвоенной энергией, стараясь ни о чем не думать. Однако ощущение слежки только усиливалось и каждый раз лопата казалась все тяжелее и тяжелее. Покрытый землей гроб уже не было видно, но его очертания еще угадывались.
Ни с того ни с сего в голове вдруг зазвучали строки из католической заупокойной молитвы. Перекусывая у ручья, он слышал, как ее произносил отец Каллахэн. И еще – как отчаянно кричал отец мальчика.
Вознесем молитвы Господу нашему Иисусу Христу. И сказал Господь…
(О, отец мой, снизошли мне свою благодать.)
Майк остановился и заглянул в могилу. Она была глубокой, даже очень глубокой. Липкие тени подступавшей ночи уже заполняли ее, будто были живыми. Ему ни за что не удастся зарыть могилу до темноты. Ни за что!
Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет… (Повелитель мух, снизошли мне свою благодать.)
Да, глаза были точно открыты. Поэтому он и чувствовал их взгляд. Карл пожалел на них клея, и они открылись, как распахиваются ставни на окнах, и Глик на него смотрел. С этим надо что-то сделать.
…И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек…
(И теперь я принес тебе тухлое мясо и зловонную плоть.)
Нужно очистить от земли крышку гроба. Вот и все решение! Очистить, сбить лопатой замок, открыть гроб и закрыть мертвецу глаза. У него не было клея, которым пользуются гробовщики, но в кармане имелась пара монет в двадцать пять центов. Серебряных. Они точно подойдут. Серебряные монеты – вот что нужно мальчишке!
Солнце сейчас стояло над самой крышей Марстен-Хауса и освещало верхушки самых старых и высоких деревьев в западной части города. Даже с закрытыми ставнями дом, казалось, не спускал с Майка глаз.
Ты воскрешал мертвых к жизни, даруй нашему брату Дэниелу вечную жизнь.
(Я принес тебе жертву. И сделал это левой рукой.)
Майк Райерсон спрыгнул в могилу и принялся яростно раскапывать гроб. Наконец лопата заскребла о крышку, и Майк, очистив гроб от земли, начал сбивать лопатой замок.
Возле ручья заквакали лягушки, послышалась сухая монотонная трель козодоя, которой вторили жалобные крики других птиц.
Шесть пятьдесят.
– Что я делаю? – спросил себя Майк. – Господи, что я такое делаю?
Он опустился на колени на крышке гроба и попытался сконцентрироваться, но что-то подстегивало его не терять времени и поторопиться… Солнце уже садилось. Только бы успеть до темноты! Он поднял лопату и, размахнувшись, нанес сильный удар по замку. В нем что-то хрустнуло, и дужка выскочила из защелки. Какое-то время Майк смотрел на него, еще продолжая сохранять рассудок. На лице, покрытом потом и грязью, горели ввалившиеся глаза. На небе взошла и ярко засияла Венера.
