«Все изменилось, – сказал на это какой-то господин,
удрученный, по-видимому, подагрой, – не те уж времена; сорок лет тому
назад все были здоровы, гуляли, веселились, только и знали, что смеялись и
танцевали. В наше время все несносно угрюмы».
Ш. Монтескье. «Персидские письма»
NB. Далеко не все в этой книге является плодом неуемной
писательской фантазии…
Автор
Пролог
Судный день
Более всего это напоминало…
Да ничего это не напоминало, черт возьми!
Окружающее не только не было похоже на Поток, в который
Сварог сверзился, переступив порог часовни Атуана в Латеране; окружающее не
только ничего общего не имело с переплетением красных и синих линий, куда
Сварог угодил, отнюдь не добровольно, следуя маршрутом Земля – Талар… Это
вообще ни на что не было похоже. Красные и синие линии были именно красными и
синими линиями, пламя в кратере, пусть и не отбрасывающее тени, было именно
пламенем; даже мириады блестящих кружащихся точек в Потоке Сварог мог смело
окрестить «блестящими кружащимися точками».
Но здесь…
Вокруг не было ни бесплотной пустоты, ни кромешной темноты;
не было и слепящего света, разверзшейся перед ним бездны или, скажем,
сдавливающего со всех сторон каменного мешка. Напротив: вокруг было много чего
интересного! Было полно клубящихся цветов, каких-то переливающихся фигур,
смутных теней, но…
Но дело все в том, что в человеческом языке не имеется
названий для таких цветов, нет определений для подобных форм – или хотя бы для
внятных ассоциаций с ними. Да, еще окружающее полнилось звуками, запахами,
осязательными и вкусовыми ощущениями, но, опять же, передать их словами
невозможно. Как бы это объяснить понятнее…
Ну, а вот вы, например, как объясните слепому от рождения
человеку, что такое закат солнца над морем? «Горизонт залит красным свечением,
а по краям оно желтеет, а еще дальше становится бирюзовым, и облака, окружающие
багровый шар, который погружается в сияющую киноварь, подсвечены снизу лазурью,
так что красота вокруг неописуемая!» Из всего этого бедняга поймет только
несколько слов, среди которых «края», «шар» и «снизу». Или как рассказать
глухому, что такое «Кампанелла» Паганини?
Можно, конечно, прибегнуть к иносказаниям, и Сварогу вдруг
припомнился старинный анекдот, когда один грузин, побывавший в Москве, в родной
горной деревушке делится впечатлениями с другим грузином: «Слюшай, я там, в
Москве, такую штуку видел! Телевизор называется!» «Вах, эта что такое?» –
спрашивает другой. «Ну, как тэбе объяснить… – говорит первый. – Вот
ты апельсин знаешь?» – «Ай, канешно, знаю! Сам продаю!» – «Так вот: ничего
общего!»
Очень похоже, но все это, увы, примеры из человеческой
жизни. А здесь, в том пространстве, где оказался Сварог, человеческого точно не
было ничего. Абсолютно, совершенно и безнадежно ничего. Даже инопланетным это
буйство красок, запахов, звуков, вызывавших десятки ощущений, о которых человек
вообще не имеет ни малейшего представления, не являлось, не принадлежало тем
космосам (пространствам, измерениям, мирам – называйте, как хотите), которые
Сварог изволил посетить. Мельтешащий вокруг калейдоскоп был создан силой,
настолько далекой не только от Земли и Талара, но и вообще от представлений о
привычных законах Природы, что даже не казался чужим. Он не казался другим. Не
казался миром, порожденьем Вселенной. И калейдоскопом он тоже не казался. Он
вообще не казался.
Он просто был.
И человек по имени Сварог в нем не мог очутиться. Физически
не мог.
Однако же Сварог тут был, висел в полном сознании, в
собственном теле, сложенном в позу эмбриона, посреди этой какофонии, давящей на
все органы чувств, но не мог пошевелиться или сделать хоть малюсенький вздох.
И почему-то не было страшно. Совсем. Как тому самому
эмбриону. Но и интересно не было – ни капельки. Да, он полностью ощущал себя,
свое тело, хоть и пронизываемое насквозь красками, запахами и звуками (однако
ни малейшего вреда телу не причиняющими), думал собственные мысли, понимал, кто
он есть и что предшествовало его попаданию «сюда – не знаю, куда». Но страха не
было. Хоть он и не дышал. Да и вообще никаких эмоций не было: проявиться им не
давали нереальные цвета, непередаваемые звуки, несуществующие запахи… и прочие
«не». Сварога не крутило, не болтало, не трясло. Он висел себе преспокойненько
– а вокруг неистовствовали инородные, инобытные раздражители чувств: зрения,
слуха, осязания, обоняния… и всех тех чувств, о которых Сварог и не подозревал.
Ему просто было хреново, паршиво, неуютно и… И не пристало, в общем, ему тут
находиться. В месте, где ему нет вообще никакого места.
Куда он попал не то чтобы по собственной воле, однако ж, признаться,
по собственной вине…
Сварог вспомнил все предшествующее попаданию в этот не-мир.
Вспомнил Корону, революцию волшебников и последовавшую за ней гражданскую
войну, вспомнил магический кристалл Око Бога, а также насильственное
перемещение в тело частного детектива Ирви-Лонга, спятившую ведьмочку по кличке
Щепка, погоню на исполинском танке «Буреносец», исполинские же руины
псевдокосмолета «Искупитель»… Вспомнил и Мар-Кифая – некогда верх-советника
Императора, а впоследствии президента Короны по имени Визари… хотя на деле, как
выяснилось, Мар-Кифай был натуральным бесом, демоном, пусть и не самого
крупного калибра, но занимавшимся стратегическими играми в планетарном
масштабе. Созданием глобальных социологических моделей. Бесом, заявившим
плененному Сварогу в полуреальной обеденной зале: «Я отправлю вас в мир,
который выберу сам. И вы в нем проторчите до конца своих дней. Надеюсь, вам,
мягко говоря, там не понравится».
Так что, это и есть тот мир?..
Не-ет, шалишь. Потом было еще что-то…
Ага! Потом Сварогу удалось на мгновенье переломить ход игры,
он завладел Оком Бога, могущим якобы открыть дорогу между вселенными, сжал в
кулаке… И Мар-Кифай заорал, вполне искренне: «Вы не знаете, как! Отдайте
камень, кретин!»
Ну да, так все и было. Сварог и в самом деле не знал, как с
помощью Ока открывать межпространственный ход. Но что ему оставалось, скажите
на милость? Ждать, пока бес по имени Мар-Кифай убьет его? Или отправит в
обещанный мир, где Сварогу ничуть не понравится? Вот он и схватил кристалл. И
кристалл под названием Око Бога буквально всосал в себя полуреальную трапезную.
Вместе со столом и едой, картинами на стенах, самими стенами… вместе со
Сварогом и Мар-Кифаем. Всосал – и выплюнул.
Вот только куда?..
Единственной связью с нормальным миром оставался нательный
крестик, который тянул тело Сварога куда-то в сторону. Оставалось лишь понять,
в какую именно сторону крестик его тянет – в пространстве, где не было не то
что сторон света, но и вообще понятия верха и низа, не говоря уж о понятиях
«правое» и «левое».
