Однако сколь бы ни хотелось Сварогу на Талар, все же
какое-то шестое, седьмое или вовсе непронумерованное чувство нашептывало, что
его занесло совсем в иные края. Видимо, имелись в окружающем некие мельчайшие,
микроскопические, неуловимые пока разумом отличия. Может быть, воздух другой,
может, атмосферный столб давит как-то не так или нет привычной концентрации
айперона в магическом эфире… Или это планета, с которой в Граматар прибыли
охотники за людьми, подданные загадочного Льва-Императора на летающих «скатах»?
Те тоже, помнится, лучились самодовольством и богатством и мнили себя
повелителями судеб…
Торчать на одном месте было глупо. Как известно, бросается в
глаза не сам бег или стояние, а выпадение из общего ритма. Если все бегут, а ты
стоишь, тебя заметят. И наоборот. А здесь вокруг общались, флиртовали,
таращились на фейерверк, танцевали, в конце концов пили, – словом,
двигались, жили, но только не стояли на одном месте. Поэтому выстаивать на
месте не рекомендуется.
Неторопливой походкой праздного гуляки, которому наскучила
вся эта карнавальная шумиха и захотелось покойного уединения в уютном обществе
бокала с добрым вином, Сварог двинулся по празднику, напустив на лицо
соответствующее выражение. И изредка поглядывая на обувку встречающихся мужчин:
вдруг да мелькнут на ком-нибудь красивые сапоги или тупоносые ботинки.
Продолжал палить фейерверк, но окружающие заметно теряли к
нему интерес. Были б тут дети, они бы радовались салюту и дальше, но
мероприятие явно было из серии «только для взрослых». Так время-то глубоко
ночное, какой тут, к лешему, семейный отдых…
Хватало тут и красивых женщин, и очень красивых. Большей
частью на этом празднике жизни веселились молодые (оно и понятно), но
встречались дамочки и бальзаковского возраста, и сверхбальзаковского. А вот
мужчины преобладали, наоборот, в возрасте от тридцати и выше. Солидные люди,
так сказать. Хотя от тридцати – это по земным меркам. А этим могло быть и все
четыреста…
И что-то всех этих людей между собой неуловимо роднило,
несмотря на всю пестроту лиц, возрастов и нарядов! Сварог мучался-мучался,
вглядывался, присматривался и наконец понял, в чем дело. Довольство. Во всех
лицах явственно проступало довольство. Такие лица могут быть лишь у хозяев
жизни. «Может быть, все же Талар? – опять с надеждой шевельнулось в
мозгу. – Ведь не обязательно ты мог вернуться на тот самый Талар. Это
может быть Талар столетием раньше, столетием позже. Это может оказаться
проекцией Талара в другом измерении. И еще чертов стул всего другого, так или
иначе связанного с Таларом».
Как говорили в одном из не самых худых миров, тут без ста
грамм не разобраться. И хотя тело частного детектива – слава богам всех эпох и
народов! – осталось в прошлом вместе с трепетной любовью того тела к спиртному,
Сварог чувствовал, что выпить можно. Даже нужно. И уж совсем точно – не
помешает. Благо с этим на празднике жизни все обстояло в высшей степени
благополучно. Повсюду можно было видеть основания колонн, изготовленные из того
же фальшивого льда. (Наверное, этот праздник как-нибудь так и назывался –
Ледяная Феерия. Или даже Праздник Торжествующего Льда: все, абсолютно все
постройки, даже бассейн, были сделаны из этого малопонятного материала). Так
вот, на этих обрезанных колоннах, служащих фуршетными столами, теснились
подносы с напитками и закусками. К одному такому пеньку Сварог и направился.
Как выяснилось, магические способности при нем, а стало
быть, яд в питье, буде такой растворен в незнакомых напитках неизвестного мира,
он сумеет распознать и вовремя пронести сию чашу мимо губ. Потому Сварог снял с
подноса рюмку с коричневатой, цветом напоминающей виски жидкости и храбро
опрокинул в себя незнакомое содержимое… Хм, однако! Напиток оказался
крепкоградусным, но мягким и едва уловимо отдающим некими душистыми травами.
Взяв следующий бокал, Сварог огляделся уже увереннее.
Наконец салютная пальба стихла и уши смогли отдохнуть.
Оказывается, играла музыка – ненавязчиво доносится из крон высоких деревьев,
весьма напоминающих сосны. Нижние ветви деревьев переливались разноцветными
огоньками – не то были украшены гирляндами, не то это местные плоды светятся.
Почему бы и нет? А вот музыка показалась Сварогу знакомой. Но слышал он ее не
отчетливо, надо бы подойти поближе. Непринужденно держа бокал с неопределенным,
однако оправдавшим лучшие ожидания напитком, Сварог двинулся по огибающей
сосновый островок тропинке…
Тропинка была травяная, а вдоль нее бугрились снежные
сугробы. Хотя надо еще проверить, насколько они снежные. Сварог сошел с тропы,
наклонился, зачерпнул ладонью снег. Холодный… Но все же непривычный на ощупь.
Маслянистый. Твою мать! Сварог брезгливо вытер руку о бриджи. Такое
впечатление, что снег настоящий, в том смысле, что не пенопласт какой-нибудь, но
некая дрянь туда добавлена. Чтоб не таял. И хватит уж экспериментировать, тем
более – на себе. Какая, к чертям, разница, снег, не снег…
Опаньки! Сварог замер. За сосняком, который он обогнул,
праздник открылся ему во всей своей красе и широте масштаба. Там, откуда он
только что пришел, выходит, были своего рода задворки торжества, а все основное
сосредоточено здесь. Взгляду Сварога открылась небольшая, но самая настоящая
долина, окруженная темными лесистыми холмами. А посреди долины был возведен
целый ледяной городок. (Сварог не подходил, не проверял, но судя по виду,
сделано все из того же материала, имитирующего ледяные глыбы.) Над городом
возвышался замок: цитадель с четырехскатной крышей и окнами-бойницами, а вокруг
– зубчатая крепостная стена трехметровой высоты с угловыми башнями. На башнях
трепыхались флаги с незнакомой Сварогу символикой – два медведя, встав на
задние лапы, оперлись передними на могучий кедр и задрали головы кверху.
(Почему-то мишки напомнили Сварогу собак, загнавших кошку на дерево.) А по
стене бродили ряженые воины в доспехах с тем же гербом. На гербе было что-то
написано, но что именно, Сварог не разглядел – далеко.
Вокруг лепились все прочие постройки «ледяного городка». Тут
и горка, с которой с визгом и нетрезвыми воплями скатывались вполне зрелые дяди
и тети; и квадратные, круглые, открытые, закрытые, словом, всякие разные
павильоны, где пели, ели и плясали; тут и явно искусственный – уж больно кругл
– пруд, из центра которого бил невысокий фонтан со светящимися разноцветными струями;
и два домика, соединенные открытой галереей; и грот, внутри которого горели
факелы… ну и множество столов тут и там, заставленных яствами и напитками. А
это никак бассейн? Ну да! Сработанный все из того же «льда», подсвеченный снизу
разноцветными огнями. В похожей на восьмерку чаше плескались одетые в купальные
костюмы люди. Переодевались купальщики в домике, чем-то напоминавшем русский
народный терем-теремок… Короче, гуляли тут пышно, с размахом и удалью. А
сколько ж во все это квазиледяное великолепие вколочено деньжищ! Или в этом
мире коммунизм уже построен?!
«Удачно я зашел!», – порадовался Сварог мысленно.
Та музыка, что показалась ему знакомой, доносилась из
павильона с обширной террасой, на которой покачивались в медленном танце пары,
но ее источника он не обнаружил – казалось, сам воздух рождал мелодию: гитарные
переливы, источающие аккордами испанскую грусть. Впрочем, в равной степени
грусть могла быть и таларской, и неизвестномирской.
