– Есть такое дело, – нехотя признался Гуго.
– Не, бояться нам совершенно нечего. Что бы тут ни
произошло, мы к этому отношения не имеем. К тому же мы – иностранцы, нас так
просто за хвост не ухватишь, мы под защитой заграничных паспортов и консульств
с посольствами. А к иностранцам, уж поверь, в нашей стране завсегда относились
с ничем не объяснимым, прямо-таки – прости за это слово – иррациональным
почтением, особенно в городах провинциальных и на иноземцев не богатых. И
органы власти в том числе и в первую очередь. Значит, делаем так, Гуго, –
Сварог бросил окурок на асфальт, затоптал носком ботинка. – Вам с Пятницей
лучше пока постоять в сторонке. Лишнее внимание в любом случае ни к чему, а
внимание вы к себе сразу привлечете, вид у вас для здешних мест не вполне, так
сказать, соответствующий обстановке. Вон видишь скамеечку под липами. Посидите
на ней, семечки погрызите. Если все нормально, я за вами выйду.
– О’кей, сэр.
Пятнице требовалось отдавать приказы напрямую – он слушался
только хозяина и, ежели не поступало никаких иных распоряжений, просто тупо
следовал за ним, как черная тень.
– Пятница, – Сварог перешел на таларский. –
Ждать меня здесь. Понял?
Туземец энергично кивнул. (Между прочим, вполне цивильный
белый костюм, рубашка-«гавайка» и кроссовки на толстой подошве сидели на
Н’Генге так же, как штатская одежда на редко снимающем форму военном
человеке, – приглядевшись, можно было заметить, что человек ощущает себя в
этом облачении непривычно и неуютно).
(А насчет семечек Сварогом было сказано отнюдь не в шутку.
Еще перед аэропортом Гуго заинтересовался, что это такое черное и рассыпчатое
черпает стаканом в мешке старушка в переднике и что она затем насыпает в
свернутый из газеты кулек. Сварог ответил: мол, это есть семечки, «сьемьетцки»,
их у нас издревле используют вместо вашей жвачки. На ваших западах-де еще
жвачку не изобрели в то время, как у нас вовсю семечки грызли, занимая рот.
Гуго осчастливил бабушку покупкой стакана семечек, выслушал инструктаж Сварога
по правильному лузганью, попробовал и… как-то сразу пристрастился к этой
русской народной забаве. С тех пор он таскал в кармане запас семечек. Не далее
как двадцать минут назад в такси Сварог сказал ему: «Еще немного, и ты не
сможешь обходиться без балалайки, квасу и удалой езды на тройках с цыганами по
бездорожью в не-знаю-куда. А закончишь тем, что спустишь все до копейки и тихо
сопьешься где-нибудь под Рязанью». На это Гуго ответил: «Деверо, чтоб ему на
том свете досталась сковорода похолоднее, любил повторять, что наш удел – это
пуля или нож, а наше счастье – чтобы сразу насмерть. И я с ним согласен».)
Сварог направился к подъезду. Он и не подозревал, что почти
один в один повторяет действия Сварога номер два, отбывшего отсюда пять минут
назад. Откуда ему было знать?
Дурные предчувствия лишь усилились, когда оказалось, что
люди толпятся аккурат у того самого подъезда, в котором и располагалась нужная
квартира. Причем в карету «скорой» грузили накрытое брезентом тело, а на
асфальте явственно темнело малоприятное пятно… Сварог прошел мимо. Донеслось:
«…со странностями был…», «зато чтоб пить или в хулиганстве каком…», «книжищ у
него полные шкафы, я столько ни в жизнь не видел». Все факты налицо: в доме
имело место некое происшествие из числа нерядовых и насквозь криминального
характера. Правда, необязательно оно имеет отношение к дедушке Паку. Хотя чутье
сигнализировало… Впрочем, бывает, и оно подводит.
Сварог мог бы вступить в беседу с жильцами и ненавязчиво
выспросить, что да с кем тут случилось, однако он все же предпочел подняться в
квартиру. Даже если что-то произошло с Паком, он может поговорить с его
домочадцами. Конечно, они сейчас убиты горем, но он выразит сочувствие,
представится профессором Беркли, покажет паспорт, узнает, когда похороны.
То-се, слово за слово, немного успокоить, немного магией помочь, вставить фразу
про документы и спешку, глядишь, и дадут посмотреть бумаги этого Пака…
По табличке над парадным Сварог установил, что искомая
квартира находится на пятом, верхнем, этаже. Поднимаясь, Сварог поймал себя на
том, насколько же он отвык от запахов некогда родных подъездов.
На площадке между вторым и третьим этажами курили двое
неброско одетых мужиков средних лет. Они сразу замолчали, стоило на лестнице
появиться незнакомцу. По цепким взглядам, которыми они мазнули по Сварогу,
можно было сделать предположение об их профессии и скорее всего не ошибиться.
Поднимаясь выше, Сварог спиной чувствовал их взгляды.
Между четвертым и пятым Сварог решил поглядеть сквозь
века2ми немытое общественное окно, что творится на улице. Как раз отсюда
отлично была видна лавка под кленами, на которой должны были сидеть, скучая,
Пятница и Гуго.
– Бляха-муха! – вырвалось у Сварога.
Гуго ни на лавке, ни поблизости почему-то не было. Зато
вместо него там объявились аж три персонажа, которые вмиг вызвали у Сварога
беспокойство. Это были трое молодых парней, бритыми головами похожие на
новобранцев и одетые по неведомой Сварогу моде – тяжелые, армейского вида
ботинки на толстой подошве и с металлическими перетяжками, широкие,
стилизованные под камуфляж штаны, черные футболки. Двое сели на лавку по обе
стороны от Н’генга, третий встал перед ним, широко расставив ноги и сведя за
спиной руки. Двое на лавке, оживленно жестикулируя, по очереди и одновременно
что-то говорили чернокожему Пятнице. Третий, что стоял к Сварогу спиной,
монотонно, как настольный болванчик, покачивался с пятки на носок.
С каждой секундой ситуация нравилась Сварогу все меньше. В
жестах бритоголовых юнцов (а надо сказать, хлопчики были отнюдь не дистрофичной
породы, наоборот, откормленные и накачанные) явственно сквозила агрессия – это
было заметно даже издали, даже сквозь немытое окно. Чер-рт, все это здорово
смахивало на обыкновенную, как это называли в годы Свароговой юности, заводку.
Ну так и есть! Вот один из них толкнул Пятницу в плечо. То
же самое сделал второй, с другой стороны. Скучающая местная молодежь, чешущиеся
кулаки, бляха! Принесла же нелегкая… Только вот удивительно, что наличие
милиции в непосредственной близости ничуть не смущает бритоголовую троицу. А не
видеть желто-синий «уазик» они не могут. Уверены, что успеют слинять, а милиция
преследовать их не станет, потому как ментам сейчас не до каких-то мелких
хулиганов?
Да собственно говоря, не в гопниках было дело, а в
чернокожем обитателе тропического леса. Пока Пятница ведет себя спокойно,
отчасти оттого, что на свое счастье не понимает великого и могучего, на котором
к нему обращаются бледнолицые обитатели каменных джунглей. Может быть, и толчки
в плечо он принимает за некий ритуал дружелюбия. Да вот только черт его знает,
что будет через секунду. Что тому же Пятнице может вдруг показаться. Н’генга –
человек джунглей, для него город – незнакомый, полный опасностей мир, и
совершенно невозможно предугадать, как он поведет себя, на что и как среагирует
предоставленный сам себе… Он сейчас похож на городского белого человека, которого
впервые в жизни занесло без проводника в тропический лес и который в этом лесу
станет опираться на прежние свои страхи и привычки. Например, шарахнет из
револьвера в проползающую мимо змею, потому как любой ползущий гад кажется ему
источником смертельной опасности. А убьет он на самом деле (это еще если
попадет) какого-нибудь совершенно безобидного полоза тропических широт. Но зато
совершенно не обратит внимание на рев ягуара, которым тот предупреждает
вторгшегося на его охотничьи угодья чужака: вали, дескать, пока я сыт и добр.
Та же история с Пятницей, только знаки надо поменять на противоположные…
