Противник уже поднялся с земли, но не ринулся в заполошную
атаку, как можно было предположить. Нет, противник, вопреки здравому смыслу
(ведь на шум борьбы могут сбежаться), вдруг перестал торопиться. Противник
стоял напротив Сварога, сжимая свой короткий широкий меч, и… смотрел.
Сварог не видел его лица – оно было закрыто черной лыжной
шапочкой с проделанными в ней прорезями для глаз. Зато видел глаза. И премного
странен был взгляд человека напротив. Сварог не помнил, чтобы так на него
когда-либо смотрели. В этом взгляде не было ничего от простого интереса или от
патологического любопытства палача к жертве, у которой тот собирается отнять
жизнь. Это было нечто совсем иное.
Полное впечатление, что стоящий напротив человек хотел
благоговейно запечатлеть в мозгу каждую его морщинку. Если и можно подобрать
сравнение, то представим себе Микеланджело, который стоит с кувалдой перед
статуей Давида, зная, что через секунду разрушит свое гениальное творение, и
любуется им напоследок. Благоговейная ненависть, так можно сказать.
Стояние и гляделки закончились.
Противник ринулся вперед. Сварог уклонился, пропустил над
головой свистящий клинок, рубящую воздух сталь, отпрыгнул, перехватил запястье,
толкнул противника головой в стену сарая и, крутанувшись, провел завершающий
удар пяткой под ребра. Противник распластался на земле, тесак отлетел в
сторону.
Ну вот и все… Сварог вытер пот со лба. Он сделал шаг к тому
месту, куда упал тесак, собираясь его подобрать…
Неизвестный, гибко прогнувшись, ловко, без помощи рук
вскочил со спины сразу на ноги. И… выбросил перед собой руку, направив открытую
ладонь с полусогнутыми пальцами в сторону Сварога.
В грудную клетку ударила, сшибая с ног, тугая волна. Сварог
грохнулся на спину, больно приложившись обо что-то затылком («Ну да, там
какая-то деревянная чурка валялась», – отстраненно промелькнуло в мозгу).
Он потерял сознание на считанные мгновения. Но и этого хватило. Открыв глаза,
Сварог увидел над собой одетого в черное незнакомца, уже заносившего тесак для
удара.
И опять этот взгляд вперившихся в Сварога глаз. Взгляд был
лучистым, поистине счастливым, словно незнакомец не человека убивал, а с богом
напрямую беседовал. Он хэкнул и…
Где-то неподалеку, во дворе, прогремел выстрел. Голова
убийцы дернулась, как груша под боксерским кулаком. Выронив тесак и
подломившись в коленях, тот завалился набок. Сварог рывком поднялся с земли.
Рефлекторно пощупал грудную клетку. «Что это было? Но точно не магия.
Пресловутый энергетический удар? Выходит, от него магия ларов не спасает? М-да,
неприятное открытие. – Сварог усмехнулся. – Главное, чтобы никто об
этом не узнал».
Он нагнулся, подобрал с земли тесак. Автоматически проверил
подушечкой большого пальца остроту лезвия. Острое, бляха.
К нему подошел Ключник, по-ковбойски вертя на пальце
револьвер.
– Наверное, ты ждешь от меня чего-нибудь пафосного,
вроде: «Теперь я твой должник»? – повернулся к нему Сварог.
– Считай, мы квиты, – сказал Ключник, опускаясь на
корточки рядом с убитым. – Пропусти ты его мимо себя, он мог бы положить…
не скажу всех, скажу «кого-нибудь». Меня, допустим. А это была бы для всех нас
невосполнимая потеря, не так ли?
Ключник содрал с головы убитого лыжную шапочку. И тут же во
дворе стало тесно – появились охранники, примчался запыхавшийся Ольшанский,
пригнав вместе с собой тяжелую коньячную волну.
– Кто? – выдохнул он.
– Китаец… похоже. Во всяком случае, азиат… –
Ключник поднялся на ноги, отбросил в сторону шапочку.
Убитый, несомненно, принадлежал к азиатской расе – резко
очерченные скулы, узкие глаза, уже остекленевшие. А его лицо, между тем,
показалось Сварогу преисполненым каким-то удивительным спокойствием – похоже, в
свой последний миг он не усомнился, что его ждет большое путешествие в
счастливые края…
– Китаец, – как-то незаметно возле них появился и
тибетский лесник по имени Донирчеммо Томба. – Китайский тип лица.
Ольшанский затейливо выругался.
– Нет, ну я, конечно, предполагал, что они могут
встретить нас там, но здесь-то откуда! – олигарх лихорадочно зашарил по
карманам. – Дайте кто-нибудь закурить, мать вашу!
Так и не взяв протянутую кем-то из охраны сигарету,
Ольшанский вдруг застыл с протянутой рукой и пристально посмотрел на лесника.
Потом перевел недобро изменившийся взгляд на Ключника, а с него и на Сварога. В
общем, нетрудно было догадаться, о чем вдруг подумал Ольшанский.
– Не факт, что измена, – о мыслях своего патрона
догадался и Ключник. – Китаец пришел один. Стукни кто из наших, китаезы
явились бы толпой. А это, – Ключник показал пальцем на убитого, –
больше похоже на засаду, выставленную на всякий случай. Давайте, шеф, думать,
что они не глупее нас. И что они тоже могли оставить кого-то поблизости от
объекта. Приглядывать. Присматривать за подозрительными движениями.
Ольшанский все же взял сигарету у охранника, прикурил.
– Может, ты и прав… – Олигарх сделал глубокую
затяжку. – Неужели он всерьез рассчитывал перебить всех?
– Кто знает, – сказал Ключник. – Может быть,
ему и нужен-то был всего один из нас, кто-то конкретный…
Глава 5
Новые персонажи
– Притормози-ка, Коля, – распорядился Ольшанский и
первым выбрался из остановившейся машины.
– Уже приехали? – сонно пробормотала Лана из-под
одеяла. Она дремала, свернувшись в клубок на заднем сиденье.
– Техническая остановка, – сказал ей Сварог.
Подумал малость и выбрался наружу вслед за Ольшанским. Потянулся. Будь
возможно, он бы тоже сейчас вздремнул еще часиков пять. Общий подъем сыграли,
как и было накануне уговорено, с рассветом… Словом, толком поспать удалось часа
два. Да и сон впол-уха, вполглаза вряд ли можно назвать полноценным. А после
скорого завтрака сразу и отъехали. На все стенания Ланы, что она не может так,
что ей надо вымыться как следует, привести себя в порядок, отвечали: «Так
оставайся, с собой не тащим, на обратном пути подберем». Однако в лесничестве
она не осталась.
– Не хотите взглянуть на наш Аркаим сверху? –
олигарх появился из-за кедра, застегивая ширинку.
– Отчего бы не взглянуть.
– Тогда, как говорится, пройдемте. Ключник, останешься
здесь…
Они сошли с дороги, обогнули заросли кустов, прошли сквозь
молодой ельник и вышли к обрыву, протянувшемуся вниз острыми гранями камней
метров на триста. Они находились сейчас на вершине одной из сопок, окружавших
огромную долину.
Было около десяти часов утра. В общем-то, пора бы утреннему
туману и рассеяться без остатка. Ан нет. Туман в долине рассеиваться, похоже, и
не помышлял. Он слоился по долине, окутывал ее молочно-белыми, плавно
перекатывающимися клубами. Из-за тумана не то что древнего города не было видно
– все в долине было скрыто от глаз туманом. Ну ладно туман! Что туман по сравнению
с тем, что висело в небе…
