— И без шампуня и всякой мелочи, — продолжает муж, расстегивая брюки.
Так же молча изучаю взглядом три набора от разных разрекламированных фирм, причем новые и запакованные в подарочную упаковку. Саша вошел, без одежды весь, проследил за моим взглядом:
— А, Генри. Интересно, когда успел?
Из коридора донеслось:
— Хозяин, так пока вы жениться изволили, время было. Там есть все, что требуется леди Маргарите. Включая с крылышками, без крылышек… В общем, все. Но если что-то потребуется, я сохранил адреса всех круглосуточных…
Медленно, но основательно краснею.
— Спасибо, Генри, не требуется, — правильно понял мой пунцовый окрас Саша.
Послышался звук закрываемой двери.
Осторожно обняв за плечи. Князь тихо спросил:
— Что-то не так?
— Душа нет, — простонала я, не желая говорить об остальном.
С меня молча сняли полотенце, взяли на руки и утащили в джакузи. Там, отодвинув незаметную панель, Саша извлек ручную душевую лейку, включил воду и сделал мне предложение:
— Расслабься.
— Сашенька, давай я просто быстро помо…
— Расслабься, я сказал, — в голосе отчетливо прозвучал металл.
И не дожидаясь моего ответа, резко развернул спиной к себе и подтолкнул к стене, вынуждая упереться руками о кафель. В следующее мгновение на спину мне полилась теплая вода, но если бы моей кожи касалась только она — рука Стужева властно заскользила от плеча к плечу, затем вниз по спине… ниже.
— Сашенька, ты же на ногах едва стоишь, — заметила я.
— Ритусь, помнишь, когда ты оказалась здесь впервые, я признался, что ты меня безумно заводишь? Не солгал.
— В каком смысле «не солгал»? — переспросила я.
Он выключил воду, и я ощутила, как гель растекается по моей спине, а затем обе ладони Стужева начали массирующими движениями намыливать меня, совершенно бессовестным образом скользя по всей территории, включая укромные и выдающиеся места. И вдруг Саша прижался ко мне всем телом, сильно и властно, обнял и, касаясь губами виска, прошептал:
— Ты меня с ума сводишь, малыш. Я хочу тебя постоянно, безумно и в любом состоянии.
Его губы нежно коснулись уха, скользнули вниз, руки сжали сильнее, и Князь хрипло продолжил:
— Помнишь, — пальцы медленно от груди по животу, собирая пену, — я сказал, что ты влипла? Солгал, — усмешка, — тогда окончательно влип я. Ты была обнаженная, — его руки обрисовывают бедра по контуру, — в моей ванной, с перспективой провести ночь в моей постели, и от одной этой мысли в голове темнело.
— Да? — язвительно переспросила я. — Должна признать, держался ты вполне уверенно и падать в обморок не собирался.
— Маргош, — он рассмеялся, — я же после этого спать не мог.
И прижался, выразительно давая понять, в чем заключалась причина бессонницы.
— Почему не разбудил? — поинтересовалась я.
Улыбнулся. Я его улыбку кожей почувствовала и прошептал:
— Не хотел тревожить твой сладкий сон. — Губы соскользнули с шеи на плечо. — Был уверен, что ты меня ненавидишь. Я был абсолютно в этом уверен… до того момента, как ты ответила на мой поцелуй.
Его ладонь медленно спускалась ниже, позволяя забыть обо всем, отбросить тревоги прошедшего дня, расслабиться, раствориться, наслаждаться каждым мгновением рядом с Александром Стужевым.
* * *
Звонил телефон.
Настойчиво, резко, зло. А просыпаться не хотелось совсем, мне было так хорошо и уютно, и чье-то сердце билось рядом. И чья-то рука обнимала.
— С добрым утром, Маргошик, — прошептал Стужев, нежно целуя обнаженное плечо.
Потом потянулся, взял телефон с тумбочки, снова лег и сонно ответил:
— Слушаю.
Он лег на спину, подгреб меня к себе, и едва я уместила голову на его груди, начал осторожно гладить по волосам, а я поняла, что хочу еще спать. И меня даже поза устраивала, и вообще некоторые злодеи, оказывается, очень удобные в буквальном смысле.
— Вся группа исчезла и следов нет? — переспросил Князь, а его рука прошлась по моей спине. — Каким образом? Нет, мы ушли по приказу Руслана. Да, был четкий приказ. Мм-м… пересылайте факсом. Водяным займусь, по остальным пунктам нет. Да. До встречи.
И он прервал разговор.
Сонная я потянулась, отобрала у него телефон, села и, отчаянно зевая, позвонила маме. Уже окончательно проснувшийся Стужев поднял, перевернул и усадил на себя. А я без ничего вообще. Молча потянулась за одеялом, чтобы прикрыться. Так же молча одеяло у меня отняли, и теперь кое-кто просто лежал улыбался и нагло рассматривал.
— Але? — прозвучал встревоженный голос в трубке.
Запоздало вспомнила, что звоню с Сашиного телефона, и у мамы номер отображается как незнакомый.
— Мамочка, привет, — торопливо сказала, чтобы она не отключилась.
— Рита! — почти крик.
Чувствую себя последней сволочью. Нет, я еще не забыла мамины приливы депрессии, когда она приходила с работы и закрывалась в комнате, даже не здороваясь со мной, и все же.
— У меня все хорошо, — поспешила успокоить. — Жива, здорова и даже счастлива.
В трубке тишина.
— Мам, а как у вас дела?
— Все хорошо. — Голос стал злой. — Пытаемся с отцом понять, где были не правы. Ты мужа семье представишь?
Наверное, на моем лице отразились все эмоции, потому что Стужев протянул руку, забрал у меня телефон и с самым обаятельно-гадским видом промурлыкал:
— Доброе утро, Ольга Владимировна. Да, это я, ваш драгоценный и единственный зять. Докладываю новости с фронта — вы еще не бабушка, у нас все замечательно, а медовый месяц является существенным оправданием некоторой забывчивости, согласитесь? — Не знаю, что ответила ему мама, но улыбка у Саши стала какая-то ехидная, после чего он продолжил: — Нет, разводиться мы не собираемся. Нет, я не гей. Слишком стильно одеваюсь? Согласен, но все равно не гей. Мы обязательно еще пообщаемся с вами на эту тему. Всего доброго.
Нажав отбой, Князь зашвырнул трубку на тумбочку, попал даже, после чего весело подмигнул мне и поинтересовался:
— Сложные отношения с матерью?
Молча кивнула. Саша улыбнулся шире и признался:
— У меня тоже.
— У тебя же мама — Снегурочка! — выдохнула потрясенная я.
Сине-серые глаза сверкнули, на губах промелькнуло что-то горькое, и он тихо пояснил:
— Рита, я злодей, а мама у меня кто?
До меня начало медленно доходить.
— Знаешь, — он потянул, укладывая на себя фактически, и, гладя по спине, задумчиво произнес: — я думаю, правильные родители обязаны сделать две вещи — быть счастливыми и принимать своих детей такими, какие они есть. Видишь, твои несчастливы, и это отравляет жизнь не только им, но и тебе с братом, а мои… с самого детства дед требовал одного, отец другого, а мама… Мама хотела, чтобы я был добрым, увлекался поэзией и раздавал милостыню бедным.
