«Сейчас я проломлю твою голову своим посохом, будь она хоть чугунная», – подумал Сунь Укун, но в это время появился принц и стал умолять оборотня-государя не казнить монахов и выслушать их, дабы не навлечь на себя гнев самого Танского владыки.
Принц сделал это нарочно, стараясь оттянуть время, ибо опасался, как бы оборотень не причинил вреда Танскому монаху. Он и не подозревал, что Сунь Укун решил сейчас же покончить со злодеем.
Оборотень внял совету принца, выслушал Сунь Укуна, а потом сказал:
– Сам Танский монах и три его ученика не вызывают у меня подозрений, что же до четвертого, то я полагаю, что его похитили. Как его имя? Есть ли у него монашеское свидетельство? Ну-ка, пусть подойдет сюда и расскажет.
Услышав это, правитель страны Черных петухов задрожал от страха.
– Не бойтесь, – шепнул ему Сунь Укун. – Я буду отвечать вместо вас.
И вот наш Великий Мудрец выступил вперед и громко сказал:
– Ваше величество, этот даос глухонемой. Но в молодости он бывал в Индии и знает туда дорогу. Если вашему величеству угодно, я расскажу всю его историю.
– Что же, – ответил оборотень, – говори, только всю правду, не то я накажу тебя по заслугам.
И Сунь Укун начал рассказывать:
– Глаза – огромные чаши,
покрытые дивной глазурью,
На глиняный чан плавильный
похожа его голова.
Тело в разводах синих,
На лапах столетний иней,
Два свисающих уха.
Длинный хвост как метла.
Кривые острые зубы
сверкают, как сколки яшмы,
Клоками грива седая,
каждый волос – копье.
Но в зеркале вдруг открылся
истинный облик зверя:
То лев бодисатвы Манчжушри,
синий лев Шиливан.
Услышав это, оборотень так напугался, что сердце его затрепетало, словно попавший в беду олененок. Он хотел было бежать, но тут вспомнил, что при нем нет никакого оружия, подскочил к начальнику дворцовой стражи, который под действием чар Сунь Укуна стоял как вкопанный, выхватил у него из-за пояса меч, взмыл в небо и исчез из виду.
Тогда Сунь Укун снял чары со всех придворных, велел принцу и государыне поклониться настоящему правителю, а сам отправился на поиски оборотня.
Он взлетел на девятое Небо и тут увидел, что оборотень мчится на северо-восток.
– Эй, ты, куда бежишь? Не видишь меня, что ли? – крикнул Сунь Укун.
Оборотень оглянулся и, взмахнув мечом, заорал:
– Какой ты дотошный, Сунь Укун! Что тебе за дело до чужого трона? Вздумал восстанавливать справедливость!
– Сейчас я с тобой рассчитаюсь, мерзкая тварь! – громко расхохотавшись, крикнул в ответ Сунь Укун.
И вот в небе завязался ожесточенный бой.
После нескольких схваток оборотень понял, что ему не устоять против царя обезьян, и бросился назад, во дворец, где смешался с толпой сановников. Затем с помощью волшебства он превратился в точное подобие Сюаньцзана и, сложив руки, встал перед троном. Таким образом, перед Сунь Укуном оказалось два Танских монаха, и он не знал, как ему быть.
Тогда он призвал духов – хранителей учения Будды, Людина и Люцзя, стражей – хранителей пяти стран света, бога времени, восемнадцать архатов и местных духов – хранителей гор и земли.
Когда духи прибыли, Сунь Укун обратился к ним с такими словами:
– Оборотень принял вид Танского монаха, и теперь я не могу разобрать, который из них настоящий, а который поддельный.
Оборотень, как только это услышал, совершил прыжок и очутился над залой Золотых колокольчиков.
Сунь Укун ринулся за ним, но волшебник быстро спустился вниз и смешался с толпой.
Сунь Укун совсем было приуныл, не зная, что делать, но тут на помощь ему пришел Чжу Бацзе.
– Ты попроси учителя прочесть заклинание «сжатие обруча», – сказал он. – И сразу узнаешь, кто из двух Танских монахов настоящий. Оборотень ведь не знает этого заклинания.
– Ну, брат, спасибо, – обрадованно произнес Сунь Укун. – Выручил ты меня. – И он обратился к Сюаньцзану: – Прошу вас, учитель, прочтите заклинание.
Танский монах стал читать, оборотень же бормотал что-то невнятное.
– Вот он, оборотень! – вскричал Чжу Бацзе и взмахнул вилами, но оборотень взмыл в небо и умчался на облаке прочь.
Чжу Бацзе тоже взмыл вверх и пустился за ним вдогонку. Шасэн последовал за Чжу Бацзе. Последним в небо поднялся Сунь Укун. Они настигли оборотня, окружили его, но только было Сунь Укун собрался нанести ему удар своим посохом, как услышал громоподобный голос:
– Сунь Укун! Не убивай его!
Сунь Укун оглянулся и увидел перед собой бодисатву Вэньшу. Он тотчас же опустил посох и, приветствуя божество, спросил:
– Куда путь держите?
– Я прибыл сюда для того, чтобы помочь тебе расправиться с оборотнем, – отвечал бодисатва.
Он вытащил из рукава волшебное зеркало, навел его на оборотня, и в зеркале появилось истинное его отражение.
– Премудрый бодисатва, – промолвил тут Сунь Укун, – ведь это тот самый лев с синей шерстью, на котором вы ездили и который стал оборотнем. Почему же вы позволили ему убежать, почему не усмирили?
– Никуда он не убегал, – отвечал бодисатва. – Он выполнял волю Будды. Государь страны Черных петухов совершил много добрых дел и всегда помогал монахам. Вот Будда и велел мне перевести его в Небесное царство и пожаловать ему сан золотого архата. Тогда под видом простого монаха я пришел к нему просить подаяния. Он же за что-то на меня рассердился, приказал меня связать и бросить в реку. Спасибо, дух Люцзя меня спас. За это Будда решил наказать государя и послал к нему оборотня, который и столкнул его в колодец. Я пробыл в воде три дня, государь – три года. Так что все было заранее предопределено.
Сказав так, бодисатва произнес заклинание и крикнул:
– Эй, оборотень! Почему не становишься на Истинный Путь, чего ждешь?!
Тут оборотень принял свой прежний вид. Бодисатва надел на него лотосовый намордник, простился с Сунь Укуном, сел на льва и на золотом луче вознесся ввысь.
Если хотите узнать, как Танский монах и его ученики покинули страну Черных петухов, прочтите следующую главу.
Глава сороковая,
повествующая о том, как злой дух смутил сердца, отрекшиеся от мира, и как обезьяна возвратила Чжу Бацзе на Путь Истины
Итак, Великий Мудрец вместе со своими братьями спустился на облаке прямо во дворец. Все придворные, выстроившись в ряд, почтительно кланялись и благодарили. Государь облачился в свое царское одеяние, взял в руку жезл из белого нефрита и воссел на трон. Недаром еще в древности говорили: «Императорский трон ни дня не должен пустовать».
