— Я хотел сначала показать вам друмлин нашей матери.
— Друмлин? — переспросила Мхайри.
— Это одно из слов на древнем волчьем языке, которые ты так любишь, Фаолан? — спросила Дэрли.
Сестры уже привыкли, что Фаолан употребляет в своей речи древние слова и медвежьи выражения.
— Да, но я использовал его прежде, чем узнал, что оно значит. Это костяной курган.
— Так значит, — неуверенно начала Мхайри, — ты собрал ее кости и… и…
— Кости Мораг еще не были готовы для выгрызания. Я сначала нашел другие кости, на которых изобразил историю ее жизни, и с тех пор дважды дополнял ее. Кости нашей матери прекрасны.
В глазах сестер он разглядел легкое недоумение. Они привыкли лишь к тем костям, на которых были изображены звенья Великой Цепи или памятные события. Им было трудно понять, зачем выгрызать кости в честь отдельного волка, тем более обычного, не вождя клана. И само слово «прекрасные» в отношении костей казалось странным.
Но для самого Фаолана кости его матери действительно были прекрасны — глянцевитые, покрытые бледно-сероватой патиной. Шишковатые концы бедренной кости изгибались, словно морские волны во время шторма. Череп сиял ослепительной белизной. Прекрасны были все кости.
Фаолан подошел к сестрам поближе. Их мех был обагрен кровью мускусного быка, в глазах сверкали золотистые искорки.
— Хотите побольше узнать о своей настоящей матери? — спросил он нежно.
— Да, конечно, — ответили сестры едва слышно, как будто просто вздыхая.
— Я отведу вас к друмлину и покажу историю ее жизни. Но сначала мы должны поговорить с Намарой.
* * *
Они стояли на краю залива, неподалеку от мыса Сломанного Когтя. В другое время им нужно было бы переплыть залив и пройти вдоль берега к каррег гаэру клана МакНамар. Но сейчас, несмотря на то что волны Хуулмере продолжали бушевать вдали, сам залив был покрыт толстым слоем льда. Можно было без труда пробежать по нему, значительно сократив путь.
Они подобрались к противоположному берегу, где их заметили два разведчика из МакНамар, подбежавшие встретить странников.
— Нам показалось, что приближается мускусный бык! — воскликнул один из разведчиков, высокий бурый самец. Второй разведчик смотрел на них с удивлением, ведь их шерсть была почти сплошь покрыта застывшей кровью и от нее исходил запах густой терпкий запах.
— Фаолан, это ты? — спросил он.
Фаолан опустил на снег изогнутый рог, который он нес для друмлина своей матери.
— Да.
Он вкратце рассказал, как они нашли погибшее в буране животное. Вместе с разведчиками три покрытые замерзшей кровью и инеем волка направились в лагерь каррег гаэра клана МакНамар.
* * *
«Идиот! Дурак! Глупый волк!» — звенело в голове Гвиннет, да так, что она боялась, как бы их не услышали бегущие внизу Сарк с Лайамом. Трусливый волк вел их к могиле Гвиндора — туда, где покоились его кости и должен был вечно находиться сооруженный в его честь знак героя.
— Мы уже близко! — крикнула Сарк, задрав морду и разыскивая сову, изящно кружившую между деревьев Темного Леса.
— Действительно близко, — сказал Лайам. — Но как ты узнала?
— Я чую запах мха «кроличьи ушки», — ответила Сарк.
— Ах да, я и забыл, какой у тебя острый нюх, — пробормотал Лайам.
— Ты забыл больше, чем следовало бы, идиот! — крикнула сова.
Шлем с забралом она цепко держала в когтях.
Не прошло и четверти часа, как они подошли к могиле Гвиндора, и Гвиннет опустилась на землю.
— Так, значит, вот оно, это самое место? — спросила она.
Лайам кивнул. Здесь возвышалась невероятно большая голубая ель, и даже Гвиннет ощутила пряный запах мха, которым был покрыт ее ствол. Проглядывающая сквозь ветви луна освещала полянку чудесным серебряным светом.
«Какое замечательное место для последнего пристанища», — подумала Гвиннет, и глаза ее наполнились слезами.
— А его кости… — голос ее дрогнул.
— В дупле, — ответила Сарк, кивком указав на дупло в стволе, невысоко от земли. — Я их чую.
— Отец хотел, чтобы они лежали над землей. Он смог дотянуться как раз до этого дупла. Ему не хотелось, чтобы их беспокоили мелкие животные, — пробормотал Лайам виноватым тоном.
Гвиннет с Сарк окинули его испепеляющим взглядом.
— И ему даже в голову не пришло, что их стоило защитить еще и от собственного сына, — прорычала Сарк.
Шерсть на загривке волчицы всколыхнул легкий ветерок. Она посмотрела наверх и увидела, как Гвиннет, хлопая крыльями, зависла над ветвями, стараясь положить шлем отца в самую верхнюю расщелину в стволе. В клюве она держала косточку — один из четырнадцати позвонков в шее совы. Это почти в два раза больше, чем у других животных, как она часто любила повторять. Закрепив понадежнее шлем и косточку, Гвиннет опустилась на землю, чтобы немного передохнуть.
— Хочу перенести туда все шейные косточки папы. Пусть любуется сверху на свой знак героя!
Закончив с этим, она уселась на ветку прямо над дуплом и посмотрела на переплетение лунных лучей. Сова терпеливо ждала, пока не покажется скрум ее тетушки. Заметив первые клубы туманной дымки, она выпрямилась всем телом и замерла.
— Очаровательно, — прошептал тихий голос, непохожий ни на какие другие. — Просто великолепно, дорогая моя!
Глава тридцать вторая
Друмлин Мораг
— Вот мы и пришли, — сказал Фаолан. — Я возвел его здесь, потому что отсюда открывается вид на Священные вулканы, и в хорошую погоду с вершины кургана, на котором я несу дежурство, можно разглядеть мыс Сломанного Когтя. Самого друмлина, конечно, не видно, но я представляю его, и мне становится легче на душе.
Вершина мыса была открыта всем ветрам, которые не давали снегу занести друмлин. В бледном лунном свете отчетливо блестели кости, казавшиеся почти прозрачными. Дэрли даже подумала, что они сделаны из хрусталя.
— Дэрли, ты не замерзла? — заботливо спросил Фаолан.
— Нет-нет. Я просто… не могу объяснить, — ответила Дэрли и тихо добавила: — Мама?
— Она умерла спокойно. Брангвен был хорошим супругом.
— Плохо, что мы не встретились с ним, — сказала Мхайри.
Оказалось, что за несколько дней до их прибытия Брангвен ушел в Кровавый Дозор.
— А ты можешь показать нам кость Гром-Сердца? — спросила Мхайри.
— Да, только, если присмотреться, вы и сами можете ее различить.
— Вот эта! — воскликнула Мхайри, прижимаясь носом к огромной кости у основания друмлина.
— Да, это кость из ее лапы, одна из самых крупных в друмлине. Сначала я захоронил ее на склоне у соленых озер близ Топи. А через полгода перенес сюда.
