После того как она встала лапами на плечи Хипа, вперед снова вышел Свистун.
— Теперь, Хип, тебя действительно унизили. Окажи нам честь, не пытайся казаться более смиренным, чем на самом деле.
Фаолан ничего не сказал, но было видно, что его потрясло такое единодушие со стороны других волков.
Когда наступило время передышки и все заснули, он тоже надеялся на спокойный отдых, но сон никак не шел. Его мысли постоянно возвращались к песне скрилина о щенке, который спрыгивал со звездной лестницы. Его лай почему-то смешивался с отвратительным скрежетом зубов Хипа. Как положить конец этому беспокойству? Сколько еще костей ему нужно найти?
Он еще раз приходил на то место, нашел там несколько костей и захоронил их рядом с лапой Гром-Сердца. При жизни медведица была ему матерью, и он надеялся, что после смерти она будет присматривать за маленьким несчастным щенком. В конце концов, она умеет воспитывать детенышей. Она не только вскормила его, но и вырастила, научила охотиться и прыгать на задних лапах. Наверное, она поможет этой малышке взобраться на звездную лестницу.
Но всякий раз, думая об этом, он вспоминал глупого щенка, который хотел попробовать мясо лисы и наловить лосося в реке. Щенка, у которого не было снов, потому что он не успел пожить. И снова у него возникали подозрения, что малышка, погибшая на вершине каменистого холма, хочет вернуться, но не для того чтобы поймать лису или лосося, а чтобы отомстить.
Глава девятнадцатая
Кости перевернулись
Хип покидал проплешину, дрожа от ярости — ярости и страха. Он с опаской относился к Фаолану с самого первого дня, когда тот перепрыгнул через огненную стену. Когда заговорили, что Фаолан бросает вызов существующему порядку, Хип принялся следить за ним с удвоенным вниманием. До сих пор все складывалось удачно. Ничего лучше той глупой выходки на бирргисе тремя месяцами ранее и придумать было нельзя. Теперь же, как гласит старая волчья пословица, «кости перевернулись», и объектом презрения глодателей стал он, Хип. Но ведь на той кости, что Фаолан выгладывал на Проплешине, было изображено самое важное созвездие для волков, и в виде кого — медведя! Разве это не кощунство? Это явный вызов законам, и он, Хип, проследит за тем, чтобы об этом стало известно другим волкам. Клановые волки, особенно из МакДаффов, и так уже относятся к Фаолану с подозрением. Возможно, случай на Проплешине пойдет только на пользу.
Всю жизнь Хип испытывал к себе самую крайнюю жалость. Среди всех недостатков, какие только встречались у глодателей, — отсутствующие глаза, кривые лапы, сдавленное горло — у него был худший. Ничто не сравнится с отсутствием хвоста!
Хвост — самая выразительная часть тела волка. Если волк держит его высоко и размахивает им, это говорит об уверенности в себе, о радости или о высоком положении в стае. Если хвост вытянут и напряжен, то это признак агрессии и готовности напасть. Полуопущенный хвост — признак покорности, а полностью прижатый к ногам говорит о страхе. Вся жизнь Хипа была посвящена выражению покорности и смирения, но при этом у него отсутствовал самый главный знак этого смирения. Это, пожалуй, раздражало его больше всего.
Так нечестно. Иногда он думал о том, что было бы лучше умереть на тумфро. Но когда новичок нарушил почти все правила бирргиса, даже бесхвостый Хип невольно почувствовал себя выше этого нахала.
Стояла безлунная ночь, и Хип услышал, как Фаолан беспокойно зашевелился. Неужели этот мерзкий наглец собирается снова шастать по своим дурацким делам? Казалось бы, кривая лапа должна оставлять четкие следы, особенно в дождливые ночи, но серебристый волк отличался ловкостью, и Хип полагал, что он давно уже придумал, как скрывать отпечатки лап. Выследить его было труднее всего, да и бегал он очень быстро. И снова мысли Хипа вернулись к тому, как обидно не иметь хвоста. Даже малькад, родившийся с кривой лапой, сумел придумать, как скрыть свое уродство. А как ему, Хипу, обойтись без хвоста? Отрастить, что ли? Ничего, кроме чуда, здесь не поможет.
Хип поднялся и тихо вышел из лагеря гаддерглода. Он попытается проследить за Фаоланом. Ночь темна, но даже в темноте серебристый хвост трепетал, словно сигнальный флажок.
Ночь показалась Фаолану невероятно длинной. Дорога к холму щенка, как он теперь называл про себя то мрачное место, заняла времени вдвое больше обычного. Поначалу у него возникло чувство, будто его преследуют, и он сделал несколько ложных обходов. Потом нашел несколько костей и отнес их к лапе Гром-Сердца. На востоке уже показалась бледная полоска предстоящей зари, проре́завшая тьму безлунной ночи.
Подувший с северо-востока ветер принес с собой влажную дымку; вскоре заморосило. Фаолан попытался внимательнее осмотреть кости, прежде чем зарывать их.
Да, беспорядочное переплетение царапин свидетельствует о бессмысленной, чудовищной жестокости. Какое животное могло сотворить такое? Кто мог с такой свирепостью набрасываться на добычу? Охота для большинства животных была лишь средством добыть пропитание, она не была поводом для демонстрации своей жестокости. К тому же какое сопротивление могла оказать беззащитная жертва? Неужели это признак безумия?
Фаолан вырыл яму поглубже и положил в нее кости рядом с лапой Гром-Сердца, потом повернулся и направился на север, к Восточной Осыпи. Тренировка глодателей на склонах Кривого Хребта все равно должна была сегодня закончиться, и все разойдутся по своим стаям. Туман сгустился, но Фаолан хорошо знал дорогу. Ему было даже приятно, что со всех сторон его окружает влажная пелена. Это все равно что дополнительный слой защиты, помимо еще не сброшенного толстого зимнего меха. По дороге он вспоминал Гром-Сердце и представлял себе, как она поднимается по звездной лестнице вместе с щенком. В мыслях Фаолана малышка ни разу не упала и даже не попыталась вернуться на землю.
Глава двадцатая
Гости Сарк
Сарк считала, что пожила достаточно, чтобы ничему не удивляться, но сейчас расхаживала по пещере, не веря своим глазам. За один день ей дважды довелось испытать крайнее изумление. Сначала — весть об убийстве малькада, а затем — появление матери Фаолана! Она сразу же сопоставила запахи: сомнений не было, это мать того самого щенка, что перепрыгнул огненную стену. Мораг и ее спутник, очевидно, нынешний супруг, пришли с северо-запада, со стороны территории клана МакДонегалов.
Только волчица с такими необычайными способностями могла бы учуять слабый запах Мораг и определить, что он чем-то похож на запах ее потерянного сына. Сама мать не смогла бы унюхать след Фаолана, побывавшего в пещере три месяца назад. По крайней мере, Сарк считала это невозможным. И все же Мораг заметно волновалась, обследуя то место, где некогда лежал Фаолан.
— К тебе часто приходят? — спросила Мораг с подозрительностью в голосе.
— Нечасто.
— Ты ей поможешь? — спросил Брангвен.
— Трудно сказать. Подойди сюда, с другой стороны костра. — Сарк хотела отвести Мораг подальше от шкуры, на которой лежал Фаолан. Ее лапы дрожали, пока она готовила компресс из огуречной травы и березовой коры. — Я приготовлю тебе кору для компресса, только для начала ее нужно будет вымочить в реке. Когда запасы закончатся, ты сама сможешь сделать это лекарство. Просто огуречник и березовая кора. Если огуречной травы не найдется, можно взять мох. В таком случае не нужно будет даже вымачивать.
