Разум подсказывал: вряд ли. А если чисто теоретически это возможно, то лишь спустя столько лет, сколько люди не живут. Здесь не Гомеостат, здесь люди смертны. Окончательно и бесповоротно смертны. Центрум – нормальный мир, и смерть в нем – дело серьезное, а не какая-то еженедельная неприятность.
«А вдруг я и здесь через пять дней умру-воскресну?» – подумал он, испугавшись. Подумал еще и отверг эту мысль. Вряд ли такое возможно. Это ведь не свойство человека, а свойство мира. Люди же в основе своей везде одинаковы.
На этом он был вынужден прервать размышления – пришло время шуровать в топке и кидать уголек.
На закате остановились у какого-то разъезда набрать воды и угля. «Здесь развилка, – объяснил курносый помощник. – Налево – в Сурган пошла ветка, направо – в Краймар». Заправлялись долго. Преогромный паровой механизм высыпал в тендер три ковша угля, подняв такую пыль, что превратил бы Макса в чернокожего, не будь он и без того чумазым до невозможности. Механизм назывался паровой лопатой, а Макс вспомнил другое его название: экскаватор. Пропустили курьерский поезд из Краймара, мчащийся в одиночку, без охраны, если не считать за таковую две блиндированные платформы с тупыми рылами пулеметов, прицепленные к голове и хвосту поезда. Словоохотливый помощник машиниста немедленно сообщил, что в каждом вагоне краймарского экспресса сидят штатные стрелки и что жалованье поездной бригаде идет ой-ой какое, однако он ни за что не променял бы свои не столь большие, но верные деньги на златые горы, если довеском к ним идет пуля в печень. «Я что-то не видел никаких бандитов», – сообщил Макс. – «Еще бы! – воскликнул курносый болтун. – Они что, дурные? У нас караван!»
И вновь пошла работа: бери больше, кидай дальше. Специфика пустошей – вечная проблема со сменой паровозов и паровозных бригад. Пустоши обширны, да и небезопасны. Есть артезианская скважина, завезено топливо – уже хорошо. А людям придется потерпеть.
К рассвету Макс вымотался так, что едва держал лопату. Наверное, поэтому на него не произвели большого впечатления огромные домны, горы угля и целый лес дымящих фабричных труб. Город был серым, придавленным задымленным небом, и люди с землистыми лицами выглядели тем, кем были: двуногими придатками к дымящей и лязгающей индустрии.
Приехали. Сурган.
* * *
Рассвет. Прохлада. Ева спит. Сергей рыбачит.
Вот чего ему не хватало все эти недели занятий по освоению профессии контрабандиста! Удивительного было предостаточно, а вот простого человеческого счастья явно недоставало. Плевать, что нет спиннинга. Там, где полчища рыболовов еще не научили рыбу уму-разуму, сойдет и примитивнейшая «таежная снасть» – блесна, леска да высокая банка из-под тушенки в роли безынерционной катушки. Леску и парочку тяжелых блесен-колебалок Сергей давно уже нашел на чердаке коттеджа, превращенном, как водится, в хранилище всякого пыльного хлама. Нашел и прибрал к рукам, потому что зачем же пропадать добру? Может пригодиться. Не весь же Центрум состоит из пустынь – наверное, там встречаются и водоемы. Блесны пришлось почистить от ржавчины мелкой шкуркой, а вот с леской едва не вышла промашка. Вовремя сообразил: лавсан в Центруме не жилец. В конце концов удалось найти моток тонкой нихромовой проволоки – плохо, конечно, но лучше, чем ничего. Для глупой непуганой рыбы сойдет. Только осторожно надо, не то порежешь ладонь до кости.
А банка из-под тушенки была свежая – только вчера открыли.
Что вы себе думали, коллеги-контрабандисты, – Сергей Коханский вам приготовишка и балласт? Дудки. Кое-чему и он обучен. Может, например, исправлять ваши промахи со снабжением – пищи-то с собой взяли всего ничего, да и ту большей частью оставили в бронепоезде. Обстоятельный маньяк Иван Шаповаленко долго ржал бы, узнай он о продуктовом обеспечении экспедиции.
Правда, будь рюкзачки чуть тяжелее – лежать бы им на дне озера. Не спасли бы. И с этими-то еле-еле доплыли до берега.
Зато не покалечились в момент приводнения, отделались ушибами. Можно сказать, повезло.
Пока выбирались на берег и сушились, наступил вечер. Ева ругалась. Сергей просушил спички и запалил костерок. На закате его пришлось превратить в дымокур и спать в дыму, спасаясь от гнуса. Снились кошмары. Раз за разом Сергей соскальзывал с крыла самолета и с воплем летел вниз, растопырившись лягушкой, а за ним кувыркались дрова. Не сон, а издевательство.
Честно говоря, он встал ни свет ни заря только потому, что не выдержал бы дальнейшего повтора таких сновидений. Глупо все-таки устроена психика: пока шел по крылу, не боялся, ну почти не боялся, а вспомнишь – мурашки по коже и сердце выпрыгивает. Что-то тут природа не додумала.
Размышляя таким образом, Сергей продирается сквозь росистые кусты, переходит на новое место. Из озера вытекает речка, тут мелкий каменистый перекат, а за ним, кажется, есть глубина. Попробовать?
Удача! Стальная проволока дрожит, банка рвется из рук. Сергей, пятясь, отступает в лес, выволакивая на пологий берег рыбину. Не сорвалась! Рыбина пляшет, ей не хочется быть пойманной, но шансов у нее нет. Ох и странная же рыбина!..
Голова – во! Серьезная башка, только безмозглая. Зубищи – как у пираньи. Удивительно, что проволока устояла. Чешуи нет, как у сома. Только хвост нормальный, примерно как щучий.
Хорошая добыча, килограмма на три.
В копченом виде она будет еще лучше. Жаль, соли нет, растворилась соль в озере. Ладно, и так сойдет. Голодная смерть больше не грозит, копченая рыбина не протухнет ни сегодня, ни завтра. За этот срок, и чем раньше, тем лучше, надо выбраться из леса. Лучше всего, наверное, двигаться вдоль речки, она вроде на юг течет…
А торчащее над озерной гладью хвостовое оперение дровяного самолета еще долго будет озадачивать туземцев, если они сюда заглядывают. У аламейских пограничников стало одним самолетом меньше.
Ева точно не расстроится из-за этого.
Плохо, что нельзя уйти Проходом – не открываются тут Проходы. Ева вчера пробовала, аж жалко ее стало. Терпела, сколько можно, мучилась, а потом плюнула и даже в кусты не побежала, только крикнула: «Отвернись!». Дурацкое место Оннели, дурацкая аномальная зона, самая большая в Центруме… Разлеглась корявым осьминогом, щупальца во все стороны, и не поймешь, где тут можно открыть Проход, а где лучше и не пробовать… Понятно, почему черные воины Старца сумели так легко выдавить отсюда пограничников, – те просто не слишком держались за Оннели, тут им и работы почти нет. С какой стороны ни глянь – никчемная страна, задворки мира. Если бы не Макс, кому пришло бы в голову наведаться сюда?
Да и Макс хорош! В смысле, хорош покойный Федор, что вытащил Макса из Гомеостата! Не было, что ли, другого пути в Центрум, кроме как через Оннели?
Наверняка есть такой путь, надо было просто не лениться искать. А то – нашли одну лазейку и рады! Лазейка-то дрянь.
Ладно… Вернуться к биваку, выпотрошить рыбину, пристроить ее на рогульках над костерком, а в огонь напихать сырых веток – дело пяти минут. Ева спит. Кашляя от дыма, Сергей наблюдает за процессом – не спанья, понятно. Копчения. Здорова тушка, часа полтора будет коптиться. Зато двое суток не придется заботиться о еде.
