— Я бы на травке повалялся, — вздохнул Ньют.
Чем дольше Томас вглядывался в город, тем ближе он казался. Похоже, до него и тридцати миль не будет. Посмотрев на товарищей, он спросил:
— Интересно, чем это испытание отличается от Лабиринта? В Глэйде нас заперли внутри стен и снабдили всем необходимым для выживания, здесь же ничто не сдерживает, но и припасов почти нет. По-моему, это называется ирония.
— Типа того, — согласился Минхо. — А ты философ.
Он кивнул в сторону люка.
— Айда, выведем этих шанков наружу и двинемся в путь. Не фиг время тратить, не то высохнем на таком-то солнце.
— Или подождем, пока оно сядет? — предложил Ньют.
— Или пока нас шары не захавают? Хренушки!
Томас высказался за то, чтобы уйти.
— Все пучком. До заката осталось всего несколько часов. Пожаримся чуток, отдохнем, а ночью совершим марш-бросок. Под землей я больше не выдержу.
Минхо твердо кивнул.
— Вполне себе план, — признал Ньют. — Для начала ориентир — город. Будем надеяться, что в нем не шастают психи.
При мысли о шизах у Томаса екнуло сердце.
Отойдя к люку, Минхо наклонился и прокричал в дыру:
— Эй, девчонки, шанки никудышные! Хватайте жратву — и наверх!
В ответ не послышалось ни единой жалобы.
На глазах у Томаса глэйдеры проходили те же стадии привыкания: пытались продышаться, щурились, потом взглядами, полными безнадеги, окидывали пустыню. Они до последнего надеялись, что Крысун врет. Что худшее осталось позади, в Лабиринте. Однако после шаров-убийц в пустыне всякая надежда покинет парней.
Перед отправлением пришлось кое-что доработать: еду рассовали по оставшимся мешкам, освободившиеся простыни распределили по парам. Как ни странно, получилось недурно, даже у Джека и бедняги Уинстона. И вскоре группа шагала по каменистой земле. Томас делил накидку с Эрисом. Он сам не понял, как так вышло, хотя скорее всего просто отказывался признаться себе, что парень нужен ему, — ведь он единственный шанс выяснить, где Тереза.
Простыню Томас держал левой рукой, а правой подхватил перекинутый через плечо мешок с припасами. Они условились с Эрисом нести мешок по очереди, сменяясь раз в полчаса. Шаг за шагом колонна приближалась к заброшенному городу, отдавая, наверное, коварному солнцу по дню жизни за каждые сто ярдов.
Какое-то время шли молча. Наконец Томас решил заговорить:
— Значит, ты прежде не слышал о Терезе?
Эрис в ответ наградил его резким взглядом. Ну да, спросил-то Томас не особенно вежливо, с ноткой обвинения в голосе. Впрочем, не дело сдаваться.
— Так слышал или нет?
Эрис устремил взгляд вперед. Было в нем что-то такое подозрительное.
— Нет. Не слышал. Не знаю, кто такая Тереза и куда делась. Но она хотя бы не умерла у тебя на глазах.
Словно под дых ударили. Парнишка все больше и больше нравился Томасу.
— Понимаю, извини. — Чуть помедлив, он задал следующий вопрос: — Вы были очень близки? Как, говоришь, звали твою подругу?
— Рейчел. — Эрис умолк, и Томас даже решил, что разговор окончен, однако Эрис продолжил: — Мы с ней были не просто близки. Кое-что случилось: к нам начала возвращаться память. Да мы и сами добавили памятных моментов.
Услышав последнюю фразу, Минхо надорвался бы от смеха. Для Томаса она прозвучала печальнее некуда. Сейчас надо было сказать что-нибудь, предложить…
— Понимаю. И у меня на глазах умер близкий друг. Как вспомню про Чака, так сразу ярость накатывает. Если то же сотворили с Терезой, они меня не остановят. Ничто не остановит. Всех убью.
Томас резко встал, и Эрис — вместе с ним. Неужели это он произнес страшные слова: «Всех убью»?! Томасом словно овладел кто-то другой и заставил их выговорить. Впрочем, озвучил он угрозу осознанно. С чувством. И очень сильным чувством.
— Ты как думаешь…
Договорить Томас не успел — раздались крики Фрайпана. Повар на что-то указывал.
Томас практически сразу заметил то, что так взбудоражило Фрайпана. Далеко впереди, по дороге от города навстречу глэйдерам неслись две фигуры. В жарком мареве их темные силуэты напоминали призраки, поднимающих за собой пыльный след.
Глава восемнадцатая
Томас встал как вкопанный. То же самое — словно по команде — сделали и остальные. Несмотря на изнуряющий жар, Томас вздрогнул. Он сам не понял, чего испугался. В конце концов глэйдеров раз в десять больше, чем незнакомцев.
— Встать плотнее, — приказал Минхо. — И будьте готовы: чуть что — отмахиваемся от этих шанков.
Марево не давало разглядеть незнакомцев, пока те не приблизились на сотню футов. Рассмотрев их подробнее, Томас напрягся. Он хорошо помнил шизов, которые лезли в зарешеченные окна, однако эти люди напугали Томаса иначе.
Чужаки остановились примерно в дюжине футов от группы. Один — мужчина, второй — судя по изгибам фигуры — женщина, хотя сложение у них было примерно одинаковое: оба высокие и сухопарые. Головы они замотали в бежевые тряпки, оставив небольшие и неровные щелочки для глаз и дыхания. Одежда представляла собой мешанину из заскорузлых тряпок, сшитых вместе и кое-где перемотанных грязной драной джинсой. Ни кусочка плоти не осталось открытым для солнца, кроме кистей рук — покрасневших, покрытых трещинками и струпьями.
Незнакомцы смотрели на глэйдеров, дыша тяжело, как больные псы после пробежки.
— Кто вы такие? — спросил Минхо.
Двое молча стояли перед глэйдерами. Как вообще кто-то может бегать по такой жаре, не опасаясь смертельного теплового удара?
— Кто вы такие? — повторил Минхо.
По-прежнему не отвечая, странные мумии пошли в обход группы. Их глаза неотрывно следили за ребятами сквозь прорези в масках. Чужаки словно примерялись, готовясь к атаке. Томас напрягся еще сильнее от того, что не мог больше держать обоих в поле зрения. Наконец они замкнули широкий круг позади группы и замерли.
— Нас куда больше, — предупредил Минхо, однако его голос выдал отчаяние. Запугать противника числом не вышло. — Говорите, кто вы такие!
— Шизы, — гортанно и злобно прозвучало из уст женщины. Без видимой на то причины она указала рукой в сторону города.
— Шизы? — переспросил Минхо, проталкиваясь к чужакам. — Как те, что ломились к нам в спальню пару дней назад?
Глупый вопрос. Эти двое вряд ли понимают, о чем толкует Минхо. В конце концов глэйдеры прошли большое расстояние да еще миновали плоспер.
— Мы шизы. — На сей раз заговорил мужчина. Как ни странно, его голос прозвучал мягче и не так грубо, как у его спутницы. Впрочем, теплоты и в нем не слышалось.
