Томас пожалел, что не имел права поддержать выступающего аплодисментами.
Галли сложил руки на груди и откинулся на спинку стула; при этом он напустил на себя настолько суровый вид, что Томас чуть не рассмеялся. Он все сильнее и сильнее удивлялся, как раньше до дрожи в коленях мог бояться Галли — теперь тот казался глупым и очень жалким.
Ньют бросил на Галли строгий взгляд, затем продолжил:
— Рад, что с этим мы разобрались. — Он снова поморщился. — Я созвал Совет, потому что последние пару дней ко мне выстраиваются целые очереди из желающих поговорить о Томасе. Причем одни видят в нем угрозу, другие, наоборот, возносят до небес и чуть ли не просят его руки и сердца. Надо, блин, решить, что с ним делать.
Галли подался вперед, но Ньют жестом остановил его, прежде чем тот успел произнести хоть слово.
— У тебя будет возможность выступить, Галли. Высказываемся по очереди. А ты, Томми, держи рот на замке до тех пор, пока мы не дадим слово. Лады? — Он подождал утвердительного кивка Томаса и указал на парня, сидящего у самого края справа. — Пердун Зарт, твой выход.
Раздались несколько смешков, и заведовавший Плантацией тихий рослый парень заерзал на стуле. Его присутствие в этой комнате казалось Томасу не менее неуместным, чем морковь на помидорной грядке.
— Ну… — начал Зарт, стреляя глазами по сторонам, словно искал поддержки у окружающих. — Я и не знаю… Он нарушил одно из основных Правил, и мы не можем позволить людям думать, что это в порядке вещей. — Он замолчал и, опустив глаза, потер ладони. — С другой стороны, с ним… многое изменилось. Теперь мы знаем, что в Лабиринте можно выжить, а гриверов — убить.
Томас немного успокоился. На его стороне был хоть кто-то, и юноша мысленно пообещал себе впредь быть максимально любезным с Зартом.
— Возражаю! — неожиданно выкрикнул Галли. — Могу поспорить, что с тупоголовыми тварями разделался Минхо.
— Захлопни варежку, Галли! — рявкнул Ньют, угрожающе приподнявшись с места. Томасу снова захотелось зааплодировать. — Тут я сейчас председатель, твою мать, и если ты еще хоть раз вякнешь вне очереди, гарантирую, что навлечешь Изгнание на свою унылую задницу!
— Я тебя умоляю, — саркастически пробурчал Галли и откинулся на спинку стула, снова напустив на себя граничащий с нелепостью серьезный вид.
Ньют сел и махнул рукой Зарту.
— Это все? Официальные рекомендации будут?
Зарт замотал головой.
— Хорошо. Фрайпан, ты следующий.
По бородатому лицу повара скользнула улыбка, и он встал.
— Надо признать, кишка у шанка не тонка. И этих кишок у него — как у всех свиней и коров, вместе взятых, которых мы нажарили за целый год. — Он сделал паузу, словно ожидал услышать в ответ смех, но никто не засмеялся. — По-моему, все это глупо. Он спас жизнь Алби и ухлопал парочку гриверов, а мы сидим тут и рассусоливаем, думая, как с ним поступить. Как сказал бы Чак, это куча кланка и больше ничего.
Томасу страшно захотелось подойти к Фрайпану и пожать ему руку; он высказал вслух именно то, что давно вертелось у него самого на языке.
— Каковы твои официальные рекомендации? — осведомился Ньют.
Фрайпан скрестил руки на груди.
— Введем его в Совет, нафиг, и пусть учит глэйдеров всему, что проделывал с гриверами в Лабиринте!
Комнату наполнил невообразимый гвалт, и Ньюту потребовалось не меньше минуты, чтобы восстановить порядок. Томас поморщился: Фрайпан зашел в своих рекомендациях слишком далеко, настолько далеко, что почти дискредитировал предыдущую великолепно сформулированную характеристику тому, что тут происходило.
— Хорошо. Так и запишем, — произнес Ньют, подтверждая слова какими-то пометками в блокноте. — А теперь все заткнитесь, черт побери! Вы отлично знаете правила: ни одно предложение не может быть отвергнуто сразу. Каждый из вас сможет высказаться, когда придет черед голосования!
Он закончил писать и кивнул третьему члену Совета — черноволосому конопатому парню, которого Томас видел впервые.
— На самом деле у меня нет мнения на этот счет, — промямлил тот.
— Чего?! — резко переспросил Ньют. — Тогда какого хрена мы избрали тебя членом Совета?!
— Сожалею, но я, честно, не знаю, как поступить. — Он пожал плечами. — Я, наверное, все-таки соглашусь с Фрайпаном. Зачем наказывать человека, который спас чью-то жизнь?
— Значит, мнение у тебя все-таки есть, и ты его только что огласил, правильно? — допытывался Ньют, поигрывая карандашом.
Парень кивнул, и Ньют сделал пометку. Томас понемногу успокаивался — кажется, большинство кураторов выступали на его стороне. И все-таки просто сидеть и ждать своей участи было тяжело; очень хотелось выступить самому, но юноша заставил себя следовать протоколу и продолжал молчать.
Следующим слово взял Уинстон — прыщавый куратор Живодерни.
— Он нарушил Правило Номер Один, и я думаю, его следует наказать. Не обижайся, Шнурок. Послушай, Ньют, ты у нас больше всех твердишь о соблюдении Правил. Если мы его не накажем, то подадим плохой пример остальным.
— Отлично, — ответил Ньют, делая запись в блокноте. — Значит, ты рекомендуешь наказание. Какое именно?
— Предлагаю посадить его в Кутузку на неделю и не давать ничего, кроме хлеба и воды. Кроме того, предать дело гласности, чтобы другим неповадно было.
У Томаса упало сердце, а Галли захлопал в ладоши, за что получил от Ньюта грозный взгляд. Далее выступили еще два куратора: один из них принял сторону Фрайпана, другой — Уинстона.
Наконец настала очередь Ньюта.
— В основном я согласен со всеми вами. Томаса надо наказать, но потом подумать, каким образом воспользоваться его навыками. Я воздержусь от оглашения собственной рекомендации до тех пор, пока не выслушаю каждого из вас. Следующий.
Разговоры про наказание бесили Томаса даже больше, чем невозможность сказать хоть слово в свою защиту. Впрочем, как это ни странно, после всего, что он совершил в Лабиринте, в глубине души юноша не мог не согласиться с кураторами — он действительно нарушил Главное Правило Глэйда.
Заседание продолжалось. Некоторые считали, что Томас достоин похвалы, другие настаивали на наказании. Или на том и другом одновременно. Теперь юноша почти не слушал их, ожидая лишь выступления последних двух кураторов — Галли и Минхо. Последний не произнес ни слова с того момента, как Томас вошел в комнату, и сидел, откинувшись на стуле с видом человека, не спавшего целую неделю.
Галли говорил первым.
— Думаю, я уже достаточно четко выразил свое мнение.
Великолепно, — подумал Томас. — Тогда сиди и помалкивай.
— Лады, — ответил Ньют и в который раз поморщился. — Минхо, твоя очередь.
— Нет! — заорал Галли так громко, что несколько кураторов подскочили на стульях. — Я еще хочу сказать кое-что!
