Разговор внезапно прервался: возле Хомстеда возник какой-то переполох. Несколько глэйдеров у входа в дом что-то бурно обсуждали, пытаясь перекричать друг друга. Среди них находился и Чак; как только он заметил Томаса, немедленно бросился к нему. Мальчишка пребывал в состоянии сильнейшего возбуждения, и Томас мысленно приготовился к очередным неприятным неожиданностям.
— Что происходит? — спросил Ньют.
— Она очнулась! — крикнул Чак. — Девчонка очнулась!..
Внутри у Томаса все оборвалось; он прислонился к бетонной стене Картохранилища. Девушка пришла в себя. Та самая девушка, чей голос он слышал в своем мозгу. Ему захотелось убежать, прежде чем это снова произойдет, прежде чем она с ним мысленно заговорит…
Слишком поздно.
— Том, я здесь никого не знаю. Забери меня! Все меркнет… Я начинаю забывать все, кроме тебя… Я должна рассказать тебе правду! Но память уходит…
Он не мог понять, как это у нее получается. Как она может телепатически говорить с ним?..
Тереза замолчала, затем добавила что-то совсем странное.
— Лабиринт — это код. Том, Лабиринт — это код.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Томас не хотел ее видеть. Не хотел видеть вообще никого.
Как только Ньют отправился поговорить с девушкой, Томас незаметно ускользнул, чтобы никто не заметил, как он нервничает. Принимая во внимание, что все в Глэйде только и думали о новенькой, внезапно пришедшей в себя после комы, скрыться оказалось несложно. Он убрался с площади на окраину Глэйда, а затем, перейдя на бег, направился к полюбившемуся месту в лесу позади Могильника.
Юноша улегся в углу, удобно устроившись в зарослях плюща, и с головой укрылся одеялом. Почему-то казалось, что таким способом он сможет отгородиться от вторжения Терезы в мозг. Через несколько минут Томас немного успокоился, сердце стало биться равномерно.
— Забывать тебя было мучительнее всего.
Поначалу Томас подумал, что слышит в мозгу очередное телепатическое сообщение, и зажал уши руками. Но звучание голоса было… другим. Девичий голос… Он слышал его ушами. По спине пробежали мурашки, и Томас медленно стащил одеяло с головы.
Справа от него, опершись на массивную каменную стену, стояла Тереза. Теперь она выглядела совершенно иначе — полная жизни и энергии, но главное, на ногах. В синих джинсах, коричневых туфлях и белой блузке с длинными рукавами Тереза показалась ему даже более привлекательной, чем в тот день, когда он увидел ее без сознания. Черные волосы обрамляли белую кожу лица, на котором сияли темно-синие глаза.
— Том, ты правда меня не помнишь?
Ее мягкий голос разительно отличался от того глухого полубезумного бормотания, каким она сообщила, что «скоро все изменится».
— Хочешь сказать, что… помнишь меня! — спросил Томас и смутился — от волнения у него сорвался голос, и последнее слово превратилось в истеричное взвизгивание.
— Да. Нет. Наверное… — Она всплеснула руками. — Не могу объяснить.
Томас открыл было рот, чтобы что-то сказать, и тут же его захлопнул.
— Я только помню, что помнила тебя, — ответила девушка, тяжело вздохнув и усаживаясь на землю; подняв к груди колени, она обхватила их руками. — Чувства. Эмоции. У меня в голове как будто расставлены стеллажи для разных лиц и воспоминаний, но они пусты. Все, что происходило в прошлом, будто отгорожено белой ширмой. В том числе и ты.
— Откуда ты меня знаешь?
Томасу показалось, что стены вокруг завертелись.
Тереза посмотрела на него.
— Кажется, мы были знакомы до того, как попали в Лабиринт. Как я сказала, в голове почти полная пустота.
— Ты знаешь про Лабиринт? Кто тебе сказал? Ты ведь только проснулась!
— Я… я и сама ничего не понимаю. — Она протянула к нему руку. — Но уверена, что ты — мой друг.
Томас сбросил с себя одеяло и, как загипнотизированный, подался вперед.
— Мне нравится, что ты называешь меня «Том»…
Едва он произнес это, как тут же пожалел — реплики глупее и придумать невозможно.
Тереза посмотрела на него.
— А тебя разве не так зовут?
— Да, но большинство здесь называют меня Томасом. Кроме Ньюта, пожалуй, — он зовет меня Томми. А «Том» звучит… как-то по-домашнему, что ли. Хотя и не знаю, что такое «настоящий дом». — Он горько усмехнулся. — Мы, кажется, вконец запутались.
Ее лицо впервые озарилось улыбкой. Томас чуть не отвернулся, потому что нечто столь прекрасное никак не вязалось с этим мрачным и серым местом. Казалось, он просто не имел права любоваться ее лицом.
— Точно. Запутались вконец, — сказала она. — И мне страшно.
— Как и мне, можешь поверить.
Некоторое время они молча сидели, уставившись в землю.
— Что… — начал он, не зная, как задать вопрос. — Как… у тебя получается говорить внутри моей головы?
Тереза покачала головой.
— Без понятия. Просто могу это делать, а как — не знаю, — ответила она телепатически, затем продолжила вслух: — Это как если бы ты попытался прокатиться здесь на велосипеде. Могу поспорить, что ты сел бы и поехал, не задумываясь. Но разве ты помнишь, как учился езде на нем?
— Нет. Вернее… Я помню, как катался, но не помню, как учился. — Он сделал паузу и уже с грустью добавил: — И кто меня учил, не помню…
— Ну… — произнесла она и часто захлопала ресницами, смутившись из-за того, что невольно испортила Томасу настроение. — В общем, у меня примерно так же.
— Исчерпывающее объяснение.
Тереза пожала плечами.
— Надеюсь, ты никому не говорил про голос в голове? А то они решат, что мы чокнутые.
— Ну… рассказал, когда это произошло самый первый раз. Но Ньют, наверное, думает, что в тот день я просто перенервничал.
Томасу страшно захотелось подвигаться. Казалось, если он продолжит сидеть на месте, то сойдет с ума. Юноша встал и принялся прохаживаться взад-вперед.
— Слишком много загадок ты задала — непонятная записка с сообщением, что ты «последняя», кома, способность говорить со мной телепатически… У тебя есть объяснение всему этому?
Тереза следила глазами за Томасом, который продолжал перед ней курсировать туда-сюда.
— Побереги силы и перестань задавать вопросы. Все, что у меня осталось, — смутное чувство, что мы где-то играли какую-то важную роль, что нас для чего-то использовали и мы оказались тут не случайно. Я знаю, что запустила какой-то процесс Окончания… хотя и не помню, что это, — вздохнула она. Ее лицо покраснело. — От моих воспоминаний не больше толку, чем от твоих.
— Ошибаешься. Ты знала, что мне стерли память, хотя я об этом не упоминал. Плюс то, о чем ты сказала только что. Думаю, ты не настолько безнадежна, как остальные.
