— Что вы, — расплылся в улыбке лысый. — Что вы, господин Мора, я почту за честь оказать вам эту услугу.
10
Винни лежал под деревом и размышлял о том, что прелая листва пахнет куда приятнее, чем гниющий человек. С мыслью о своем новом теле он худо-бедно смирился. Это было не так уж невозможно. Мертвое тело было куда меньше подвержено эмоциям, чем живое. Или же сам Винни изменился и стал менее чувствительным?
Мир за последние недели столько раз разрушал привычные представления о нем, что кто угодно мог бы разучиться удивляться и бурно реагировать на очередной удар по мировоззрению.
Он поднял руку и почесал нос. Хотя тот вовсе не чесался. Тело понемногу начинало слушаться. Мессер с раннего утра, еще до рассвета, выдернул его из странного дремотно-задумчивого состояния и принялся гонять, как солдата на плацу.
В результате к обеду Винни мог вполне сносно передвигаться сам. Правда, со стороны он смотрелся, как человек, изможденный долгой болезнью, но все лучше, чем лежать, как паралитик.
Нана убежала куда-то еще ночью. И не возвращалась. Где и в каком обличье она ходила сейчас? Винни не особенно думал об этом. Девушка могла постоять за себя сама. В город она вернется вряд ли. А об остальном можно не беспокоиться.
Вампир, напротив, уходил, приходил. Слонялся и был мрачен и задумчив. Наконец присел рядом.
— О чем задумался? — спросил он Винни.
Вопрос был задан так, что юноша понял: Деррек ждал, когда его самого спросят о том же.
— Ни о чем, — пожал плечами юноша. — Для того чтобы думать, надо научиться шевелить мертвыми извилинами, — с грустной усмешкой добавил он. — А Мессер пока научил меня только мертвыми руками шевелить.
Вампир посмотрел на него серьезно.
— Чувство юмора это хорошо, — сказал без тени улыбки. — Оно спасает. Вот только мне отказало почему-то. Я все думаю, во что мы превращаемся?
Винни сел.
— А во что?
— Чисто физиологически, — усмехнулся Деррек, поняв, что, не желая того, задел животрепещущую для Винни тему. — Ну, сперва ты будешь, как Петро. Живой мертвец. Все то же самое, что и у живого. Только радости другие.
— Почему?
— Потому. Сердце не бьется. Нервы не работают. Печень, почки… Короче алкоголь не действует, и вкус шампанского с трюфелями не радует. Но не переживай, мертвяки давно уже придумали заменители, которые приносят радость. Человек, даже мертвый, без радости — не человек. Ну и будешь помаленьку гнить. Постепенно тело сгниет, останутся кости. Станешь похожим на нашего Лорда. Потом кости превратятся в тлен и от тебя останется лишь воспоминание. Но все это произойдет через сотни лет.
— И что, — похолодел Винни. — Нет никакого выхода?
— Выход есть всегда, — фыркнул Деррек. — Заработаешь денег, сможешь купить себе новые кости или новое мясо. Продается все. И пересаживается все. Оторвут от тебя кусок, пришьют вместо него кусок посвежее. От какого-нибудь недавно умершего бедняги. И можешь дальше гнить себе.
Винни представил себе эту картину, и ему стало противно. Еще пару дней назад его бы вытошнило, но теперь желудок молчал.
— Я не об этом, — поспешил он. — Ведь можно же как-то вернуться к жизни? Мессер говорил…
— Мессер в этом разбирается получше меня, — перебил Деррек. — Но только Мессер уже много лет ищет такой способ. И что же? Нашел он его? Мы все хотим снова стать тем, чем были. Вот только не знаю, возможно ли это. Лорд столько лет ищет средство. И не нашел. Так может, и искать не стоит.
— А ты?
— А я… — Деррек запнулся. — Я никогда и не пытался. Я всю свою жизнь кровососом, как говорил наш гнилой приятель, искал возможность сделать эту жизнь приятнее, лучше, что ли.
Вампир замолчал и неожиданно зло рассмеялся.
— А результат такой же, как у Мессера. Никакого результата, малыш.
— Думаешь, лучше и не пробовать? — Винни не пытался подловить приятеля на чем-то, не пытался воспитывать. Он просто заново узнавал мир.
Пару месяцев назад мир был прост, понятен и заканчивался городской стеной. В этом мире были свои цели, задачи, решения. Понятные, простые. Давно придуманные и объясненные еще до его рождения. Живи по Кодексу Жизни, и все у тебя будет хорошо. Вот и весь закон.
Потом мир раздвинулся. Стал шире. В нем появился второй центр. Мир был необъятен и окружен бесконечностью океана. В нем было сложно и интересно. Его хотелось соотнести с тем, что он знал. Вывести новые отношения и закономерности между этими мирами. Соединить их для себя, а потом и для всех.
Затем мир стал необъятным, а все, что он знал до того и узнал теперь, оказалось крохотной горсткой мусора на краю этого мира. Мир стал бесконечным и непонятным. Ответов в нем было меньше, чем вопросов. А каждый новый ответ рождал новые вопросы. В этом мире он потерялся. Потерял себя. Потерял понимание. Цели, задачи, такие понятные, рассыпались в прах. Сейчас ему хотелось снова стать живым человеком, это была единственная цель, мечта, но она ничего не решала и не изменяла.
Мир от этого не изменится. Да и он сам не изменится. Поменяется только его состояние. Физическая оболочка. А так ли она важна?
Что нужно менять? И нужно ли? Что нужно понять?
— Не пытаться, — задумчиво повторил Деррек. — И жить, как твой приятель Петро? Это очень соблазнительно. Иногда. Но, думаю, лучше биться головой об стену в надежде ее пробить, чем сидеть под стеной, поклоняться ее величию и смеяться над бьющимися в нее идиотами.
— Лучше быть идиотом, чем упырем? — усмехнулся Винни.
— Лучше быть человеком, чем упырем, — ответил Деррек. — Если для этого надо быть идиотом в глазах упыря, что ж — я согласен. Вот вчера я вел себя, как упырь. И до сих пор меня это гложет.
— Я не обиделся, — смутился отчего-то Винни.
— Дело не в тебе, — покачал головой Деррек. — Дело во мне. Не понимаешь?
Винни не ответил. Хотелось бы сказать, что все ясно. Но ясно-то как раз ничего и не было.
Выйти Петро решил через главные ворота. Покидать город через небольшую лазейку — лишний шанс нарваться на патруль. Там где никто не ходит, нет работы. Зато плодится скука. А от скуки можно и дятла на дереве проверить, приняв за подозрительную личность.
Главные ворота наиболее многолюдны, потому есть шанс проскочить незамеченным. Правда всегда оставалась возможность, что его узнают и поднимут тревогу, но люди в большинстве своем смотрят под ноги, а не по сторонам. Так что вряд ли кто-то видел объявление о его розыске. И уж тем более никто не обратит внимания на него самого. У жителей портового города и без него дел хватает. Если не наступить такому на ногу, он на тебя и не посмотрит. Какое ему дело?
На ноги Петро никому не наступал. С охраной повезло — она была занята досмотром телеги какого-то упыря-фермера. Потому он беспрепятственно покинул город.
