Снова громыхнули кружки. По опыту Пантор знал, что вино само дает понять, когда пора заканчивать его пить. Букет теряется, вкус становится резким и неприятным. И обычно это случается немногим раньше, чем человек набирается. Местное вино оказалось необыкновенно коварным.
Ученик мага чувствовал себя пьяным как никогда, а подлый напиток все тек и тек в охотку, как компот.
— Кстати, о передаче опыта, — нетрезво пробормотал Пантор. — Не хотите ли книжечку передать законному хозяину?
Мартин поглядел на брата, на фолиант, что тот не выпускал все это время из рук. Лорка кивнул.
— Хотим. А кто ее законный владелец?
«Я», — хотел ответить ученик Мессера, но почему-то стушевался. Лорка глядел на мага с пьяным задором. Мартин переводил взгляд с брата на пришлого и обратно, пока что-то для себя не смекнул.
— А откуда у тебя эта книга? — спросил напрямик.
Пантор подтянул кружку и отхлебнул вина, думая, что этот жест хоть на время избавит его от необходимости отвечать, а близнецы-братья дотумкают, что приставать с такими вопросами бестактно и сменят тему.
Но Марти и Лорка не смекнули. Или не боялись показаться невоспитанными.
— Мы с тобой откровенны, — добивал Лорка, словно гробовщик, заколачивающий гвозди в крышку. — Все тебе рассказали. Твой приятель, даром что заснул, тоже не скрывал, кто он такой и отчего бежал из Вероллы. А ты и слова толком не сказал.
Ученик Мессера отставил кружку и посмотрел мутным взглядом на двух нетрезвых магов. Если еще минуту назад здравый смысл подсказывал, что с незнакомыми лучше держать язык за зубами, то сейчас братья казались ему милыми, добрыми, славными ребятами, которых он обижает своим недоверием. Тот факт, что книга Мессера по-прежнему оставалась у Лорки, Пантора не смутил и радужной картины не разрушил. Он просто выпал из поля зрения. И беглый маг, вчерашний ученик лорда Мессера, начал говорить.
Легкое вино не только лишило его здравого смысла, но и развязало язык. Воспоминания хлынули мощной волной. Пантор говорил, сбивался, грустил, иногда едва сдерживал слезы от воспоминаний о давно пережитом. Говорил долго, много и совсем не по делу.
Говорят, перед смертью вся жизнь пробегает перед глазами. У Пантора, далекого от смерти, но безмерно пьяного, в этот вечер вся жизнь сорвалась с языка…
18
Пантор родился в семье мелкого чиновника городской управы. С самого детства мальчугана интересовало всё новое, поэтому, пока его сверстники обследовали близлежащие дворы и улочки, Пантор сидел дома на диване, увлеченно уткнувшись в книжку. Нет, домашним мальчиком он не был, но, чтобы вытащить его куда-то, требовалась действительно достойная цель. И шпиль здания Консорциума мог быть такой целью, а соседняя подворотня мальчишку увлекала мало.
Читал он запоем, причем все, что попадало под руку, будь то исторические хроники, бульварные романы или же научные труды по естествознанию. Прочитав все, что нашлось в отцовской библиотеке, мальчик принялся за публичную читальню. Правда, в нее допускались только лица, достигшие четырнадцатилетнего возраста, но помогли связи отца, и, хотя мальчику исполнилось только двенадцать, ему выписали допуск. Именно в городской читальне Пантор и познакомился с первыми магическими книгами. Правда, называть так обычное магическо-популярное чтиво можно было лишь с большой натяжкой. По сути, это были все те же книжки, выпущенные для развлечения читателей. В них не содержалось ни заклинаний, ни серьезных размышлений о построении магических рисунков, или формул. В них и не могло быть ничего такого. Власти ОТК никогда бы не пропустили книжку, хоть отдаленно напоминающую учебник по магии. Потому все книги говорили о магических направлениях очень поверхностно. И с обязательными вступлениями и заключениями, в которых непременно повторялась мысль, о том, что магия имеет право на существование только в тех случаях, когда она идет на пользу гражданам ОТК и контролируется властями.
И, тем не менее, даже в этих книгах можно было отыскать здравое зерно. И Пантор живо заинтересовался безобидными магическими фокусами, крайне редко приводимыми авторами книг для примера. Юношеский подвижный, не закостеневший еще ум прослеживал аналогии и тенденции, и достраивал уже более серьезные конструкции, результатами которых становилась то дырка на ковре, то разлинованный ножом под магический чертеж отцовский стол.
За стол Пантору досталось куда серьезнее, чем за все остальное. Еще бы! Заклинание, которое должно было отполировать старинную столешницу, не сработало. А сама столешница, которой лет было больше, чем Пантору, его отцу и матери вместе взятым, покрылась неровными канавками, складывающимися в узор сродни тем, которые украшают скамейки в городском парке.
Апофеозом изучения магических книжек в публичной читальне стало превращение золотой рыбки, до этого момента беззаботно плавающей в аквариуме, в мышь. Пантор едва успел вытащить захлебывающегося грызуна из воды, а вечером ему пришлось объясняться с родителями.
Как мальчишке удалось совершить такое превращение, не понял никто, включая самого Пантора. В разрешенных для всеобщего изучения книгах ничего подобного не описывалось. Видимо, мальчик сумел невероятным образом уловить саму суть магического действия заклинаний и, зная лишь простенькие магические фокусы, смог сформулировать формулу, с помощью которой одним домашним любимцем стало меньше, другим больше.
Способности к магии у мальчика определенно были, но родители посчитали это не благим даром, а бедой. В ход пошли запреты. После этой истории отец строго-настрого наказал сыну даже не прикасаться к любым книгам, так или иначе связанным с магией. Однако Пантор для себя уже все решил. Вопреки воле отца, который видел для сына карьеру государственного деятеля и образование подобрал соответствующее, а для поступления Пантора на правильный факультет были задействованы такие силы, к которым отец не посмел бы обратиться ни при каких обстоятельствах. Но Пантор поступил на факультет бытовой магии, от чего скандал вышел невероятный. Отца чуть не хватил удар, а уж как летали по дому твердые предметы, пущенные заботливой отцовской рукой, и говорить не приходится. Но в конечном итоге все устроилось. Пантор учился, родители смирились, хоть и не одобряли его выбор. А через несколько лет случилась трагедия. Папы с мамой не стало. Несчастный случай. Пантор долго горевал, даже пропускал какое-то время учебу, желая ничего больше не видеть, не слышать, не делать. Жить было незачем. Но время шло, а оно, как известно, лечит, и в беде обнаружились положительные свойства. Над Пантором больше никто не стоял надсмотрщиком. Он мог заниматься, чем хотелось и сам принимать решения о том, куда двигаться дальше.
Обучение подходило к концу. Наставники в академии все как один отмечали у молодого студента отменное усердие, сильный магический потенциал и прочили ему хорошее место в городской службе с дальнейшим иерархическим ростом. Но Пантор выбрал обучение у лорда Мессера, которого считал одним из сильнейших магов столицы. К тому же, Мессер не являлся магом Консорциума, а это значило, что он вполне мог экспериментировать, что тоже добавляло ему плюсов в глазах Пантора. Правда, о том, что можно экспериментировать с запрещенной магией, ученик Мессера тогда даже не думал.
