Приставы, патрульные или дежурные, находящиеся внутри, решили наконец ответить огнем. Причем, судя по мощи, внутри были не маги, а магическое оружие. И не пистоли, а что-то не меньше пушки.
Консорциум стрелял по магам, но второй же залп пришелся по толпе. Следом долбануло еще раз и зеваки заголосили, заметались, превращаясь из зрителей в страшный, паникующий организм. Это было страшно. Лана испугалась даже здесь, находясь в абсолютной безопасности. Каково же было людям, находящимся там, внизу, внутри этой хаотично мечущейся толпы. Старый Бруно смотрел на мечущихся людей с ужасом. Только Ионея была абсолютно спокойна.
— Что делать? — спросил старик, спотыкаясь об это спокойствие.
— Ничего, — отозвалась госпожа. — Продолжать штурм.
— А люди?..
— Люди не слепы, — холодно произнесла магесса. — Они должны были понять, что мы заботились об их безопасности, а правительство Консорциума устроило по ним огонь на поражение. Это нам зачтется. Остальное неважно.
— Они же задавят друг друга, — оценил ситуацию старый маг.
— Это неважно, — повторила Ионея.
Снова прогрохотали выстрелы.
Толпа откатилась, подобно прибрежной волне, и постепенно начала успокаиваться. Кто-то бежал прочь, другие с возросшим любопытством группировались, продолжая с интересом наблюдать происходящее возле здания Консорциума. Оставшиеся без движения тела на мостовой, кажется, никого особенно не отпугнули. Зрелище притупляло чувство опасности.
Голова гудела. Первым, что выступило из темноты, было гудение. Потом пришли боль и дурнота. Затем муть перед глазами окончательно развеялась, и Санчес понял, что лежит на мостовой. Зеваки отступили на безопасное расстояние. Магов видно не было. Звуки борьбы, хлопки магических вспышек и грохот выстрелов звучали теперь откуда-то с другой стороны здания. По эту сторону все как-то притихло. Санчес огляделся. Мостовая была усеяна телами. Вокруг валялось человек двадцать-тридцать. Не то мертвых, не то без сознания. Толпа отступила вверх по улице и смотрела со стороны, хотя смотреть сейчас здесь было не на что. Маги не стреляли, защитники правительственного здания не отвечали дикими, невероятными залпами.
Журналист поднялся на карачки. Жив. Цел. Кажется, невредим. Повезло. Как же повезло. Он попытался подняться, но голова закружилась и встать не вышло.
Суета. Какая же суета.
Все как-то рвано. Неясно, непонятно. И куча зевак, глазеющих на все, даже на то, как кого-то из них убивают. Для них это зрелище. Им плевать, что происходит, главное, что необычно и интересно.
— Стадо, — пробормотал Санчес.
Вот это стадо и есть его аудитория. Те, для кого он пишет. Те, кого он развлекает. Им плевать, насколько жутко происходящее рядом. Им важно лишь, чтобы их развлекали. Они давно перестали чувствовать страх за кого-то. Пока каждого лично не начнут убивать — страха нет. Они разучились чувствовать чужую боль. Больно — это только когда убивают близкого тебе человека, или отрезают твою руку. А если отрезают руку соседу — это не больно, это интересно. Потом он напишет, как все это было. Или не он — другой. И они пообсуждают это за завтраком. Даже, может быть, поспорят до хрипоты. Возможно, в этом споре у них возникнут какие-то убеждения, которые они станут отстаивать на словах. И в таких спорах несомненное преимущество будет у тех, кто стоит сейчас в этой толпе. «Я был там, а где был в это время ты?», — скажет такой спорщик. И его собеседник смолкнет под давлением аргумента. Потому что этот зевака был здесь и боролся за свое правительство и народ, или свободу для магов и народа. За что они боролись, они придумают потом, когда станут спорить. Сейчас они просто стоят и глазеют.
А он, или его коллеги, подбросят им доводов в споре и позиций, которые они станут считать своими. И они будут спорить и отстаивать «свои» позиции до самого обеда. А потом им подбросят новую тему для развлекухи, потому что вечно мусолить одно и тоже скучно.
— Стадо, — повторил Санчес и снова попытался встать.
На этот раз получилось. Теперь надо было куда-то идти. И он пошел. Не важно куда. Вперед. Впереди упирался в небо шпилем Консорциум.
Сзади послышались шаги, захлопали срывающиеся с пальцев возомнивших о себе невесть что магов огненные шары. Один пролетел совсем рядом и шваркнулся в стену, оставив черное пятно на белом мраморе. Мраморные стены приближались вихляющими скачками. Когда вход был уже совсем близко, снова грохнуло пушечным выстрелом. Сзади дико заорали маги. На этот раз выстрел достиг цели. Внутри здания защелкали выстрелы, засветились вспышки.
Санчес обернулся. Еще одна группа магов бежала к зданию Консорциума.
Лица злые, напряженные, решительные.
Они догнали его уже в дверях. Журналист замешкался и его внесло внутрь. Снова стало дурно. Перед глазами поплыло, и он почувствовал, как что-то бьет по голове.
«Косяк», — пронеслось осознание. Он попытался уцепиться за дверной косяк, о который долбанулся головой, за стену… но ничего не вышло, и он понял, что падает.
В последний момент, когда уже готов был грохнуться на пол, кто-то любезно подхватил под руки и потащил в сторону.
Кто?
В себя журналист пришел только тогда, когда его оттащили из прохода и усадили. Рядом стоял молодой мужчина. Тоже, видимо, из магов. Лицо его выглядело напряженным.
— С вами все в порядке? — спросил озабоченно.
Санчес неопределенно мотнул головой.
— Вы ведь О'Гира, — признал его молодой маг. — Как же вас сюда занесло?
Ионея стояла на краю площадки и всматривалась в происходящее внизу. Толпа отстранилась и больше не лезла на рожон. Стрельба поутихла. Отголоски ее теперь звучали внутри здания, но понять, на чьей стороне преимущество, было невозможно. С другой стороны здания стрельбы было больше. Туда подтянули части приставов из магического надзора, который располагался совсем рядом. Маги загнали в здание внутреннюю охрану, приставы погнали туда же самих магов. Что происходило внутри, можно было только догадываться.
Возможно, вся затея уже провалилась и от бойких столичных магов, готовых вчера свернуть шею Консорциуму, не осталось и следа.
— Госпожа Ионея, — окликнул старческий голос.
Она обернулась.
Через крышу к ней бежал по мере сил Бруно. На лице мага поигрывал знакомый прищур.
— Нижние этажи наши. Сопротивление практически сломлено. Поднимаются наверх.
— Хорошо, — скрывая облегчение, сказала Ионея. — А нам с вами спускаться. Идем к Консорциуму, Бруно.
11
— Осужденный Пантор, — голос прозвучал громко и властно.
Пантор вяло повернулся.
— Встаньте, — потребовал конвойный.
Ученик Мессера повиновался. Конвойный вошел в камеру. Следом юркнул второй. Схватили, развернули, сцепили руки за спиной.
