— Пройдите, губернатор вас ждет.
Молодой маг осторожно взялся за ручку, толкнул дверь и перешагнул через порог. В отличие от предыдущего помещения, кабинет губернатора был необъятен. Вдоль одной стены высились шкафы с маркированными ящиками. На другой висело несколько пыльных, выцветших знамен. Под знаменами стояли нелепые потускневшие доспехи, какими никто не пользовался уже, должно быть, сотни лет. Прямо против двери расположился массивный письменный стол. За ним стояло такое же массивное кресло, более походящее на трон. Позади рабочего стола и трона находилось плотно зашторенное тяжелыми плюшевыми занавесями окно. Губернатора нигде не было.
Пантор еще раз на всякий случай поспешно огляделся. Вдруг пропустил что-то? Но и повторный осмотр результата не дал. Он был единственным человеком в комнате. Хоть живым, хоть мертвым.
— Здравствуйте, — неуверенно поздоровался он.
— Здорово, коли не шутишь, — отозвался скрипучий старческий голос.
Пантор, размышляющий о том, что старик может стоять у окна за занавесью, вздрогнул и резко повернул голову. Голос шел не из-за занавеси, а от стола.
— Что дергаешься? — недовольно спросил голос. — Тебя, что ли, не предупредили?
— Предупредили. — Чувствуя себя глупо, Пантор осторожно наклонился, заглянул под стол, но и там никого не обнаружилось. — Предупредили, но…
— Но, — передразнил старик. — Не туда смотришь. Я здесь.
Голос звучал из-за стола, как если бы губернатор сидел в кресле.
Но в кресле никого не было!
Никакого мертвяка.
Никого поднятого магией.
Никого нелюдя…
Пантор похолодел от дикой мысли. На кресло посмотрел почти с ужасом. Нет, чисто теоретически такое могло быть сделано с помощью магии. Дух после смерти можно привязать к телу, получится ходячий мертвяк. Дух можно привязать к костям, получится ходячий скелет, что наглядно доказал лорд Мессер. А кусок деревяшки ничем по сути не отличается от куска кости. Но сама мысль об этом казалась настолько дикой, что волосы невольно поднимались дыбом.
— Вы?.. — начал Пантор и осекся.
Шериф ведь предупреждал, что старик, будь у него дурное настроение, может выставить прямо с порога за лишние вопросы. Но настроение у губернатора, вероятно, было не самое поганое.
— Я, — презрительно фыркнул голос. — Что, скажешь, и шуток не слышал, что губернатор дуб дубом?
Пантор мотнул головой.
— Врешь, — уверенно заявил старческий голос.
— Не вру, — горячо заверил молодой маг. — Честно не вру.
Он снова осекся, глядя на кресло. Дубовое или не дубовое, пес его знает, но в том, что говорило именно оно, сомнений не осталось. Понятно теперь, зачем такая серьезная охрана. Захочет кто похитить губернатора — сделает это без труда. Тоже проблема — стул вынести. И уничтожить его куда проще, чем живого человека убить. Но какой великий маг привязал душу умирающего к креслу? И как ухитрился это провернуть? И зачем? А главное — как губернатор умудряется сохранять власть, будучи предметом мебели?
Вопросы перепутались.
— Как же вы?.. — выдавил Пантор и снова осекся.
— Так же, как и все. Ты вот не местный, сразу видно. Откуда пришел? У вас там, что ли, иначе? Да не ври себе. И мне не ври. Везде одно и то же. Правит кресло. А человек к нему в виде приложения. Люди меняются, а кресло остается. Все? Мы уже кончили меня обсуждать?
— Извините, — стушевался Пантор. — Я не хотел вас обидеть.
— Никто не хотел, — проворчал губернатор. — Просто каждый считает своим долгом поговорить со мной об этом, а за спиной потом отвесить шуточку. Ладно, говори, зачем приперся.
Тон, которым это было сказано, заставил Пантора встряхнуться. Чувство вины отступило мгновенно. В конце концов, он ничего такого не сказал старому губернатору, чтобы тот разговаривал с ним подобным образом. Возникло желание заявить об этом прямо. Но, с другой стороны, Пантору от старика нужна была услуга, и он посчитал благоразумным придержать язык.
— Я ищу одного человека. Некоторое время назад он уехал на Север из ОТК и…
— Я официальная власть, парень, — оборвал скрипучий голос. — Я выгляжу деревянным. Может быть, я выгляжу идиотом, но я не покрываю беженцев.
— Вы меня не поняли, — мягко проговорил Пантор. — Я не обвиняю вас…
— Еще бы ты меня обвинял, — фыркнуло кресло.
— Я просто ищу человека, и мне советовали обратиться к вам, так как вы знаете…
— Ага, — снова перебил губернатор. — Я знаю. Я справочное бюро. Ко мне все только и ходят с вопросами. А я отвечаю. А в промежутках бегаю к той девочке, что в секретарской, завариваю ей травяной отвар, если попросит. Я же здесь на побегушках.
Пантор окончательно замялся. Внутри боролись растерянность и злость. Шарахнуть бы этим старым говорящим стулом о стену.
— Простите, — пробормотал молодой маг. — Я, должно быть, не вовремя.
— А вы бываете вовремя? Попрошайки вроде тебя всегда не ко времени.
Кровь прилила к голове, в глазах потемнело. Оскорбление было совершенно незаслуженным. Пантор напрягся, лицо его окаменело.
— Извините, — холодно проговорил он. — Меня предупреждали, что у вас часто бывает дурное настроение, но это не повод грубить незнакомому человеку, обратившемуся к вам за помощью.
— Ох, ты ж посмотри на него, — заскрипел старческий голос. — Предупреждали его! Это сиденье у меня мягкое, а характер скверный. Понятно?
— Понятно, — сухо ответил Пантор и направился к двери.
— А ну стоять! — взвизгнул сзади голос.
Молодой маг остановился, обернулся.
— Вернись, — потребовал губернатор. — Я с тобой еще не закончил. Что за наглая молодежь пошла? Доживешь до моего возраста, еще поглядим, какой у тебя характер станет. Как там твоего человека из ОТК зовут?
— Винсент, — сквозь зубы процедил Пантор. — А вам зачем?
— Ты еще и не соображаешь? А как я тебе его искать стану, если толком ничего о нем не знаю? Зачем он вообще тебе понадобился?
Старческий голос тараторил настолько трескуче, требовательно и напористо, что Пантор снова растерялся.
— Он мой друг…
— Брось, я не верю в бескорыстные походы на край света, — проскрипел старик. — Говори зачем.
— Он мой друг, — упрямо повторил Пантор. — И у него одна моя вещь… вернее, не моя, но…
— Вещь? — переспросил губернатор.
— Книга.
Молодой маг замолчал. Старик тоже затих. И тишина казалась невыносимой. О чем он думает? Пантор с теплым чувством вспомнил Мессера. Скелет тоже не имел ни глаз, ни мимики, но он хотя бы был живым. Шевелился. И по жестам, по тому, как он двигался, можно было что-то понять. Кресло не двигалось, не дышало, не имело ничего, что могло бы выразить эмоцию. О нем можно было судить только по меняющемуся тембру голоса, интонациям. Но в скрипучем голосе старика различались лишь оттенки брюзгливого недовольства.
