В ноги мне тычется маленькая черная голова. Смотрю вниз и вижу, как радостно улыбается мне Тотал. Опускаюсь на колени и крепко обнимаю лохматого скотти:
— Что, хорошо вам с мамой жилось?
— Классно, — говорит Тотал. — Я помогал ей в клинике. Акела очень мои занятия одобряла.
Короткое объяснение для тех, кто пока не в курсе.
Во-первых, моя мама ветеринар. Это ее работа. А кроме того, она решает глобальные мировые проблемы. Для чего она создала партию КППБ — Коалицию по Прекращению Безумия. Про Тотала вы тоже не ослышались. Он действительно говорит. Генетически усовершенствованным собакам, случается, выпадает «говорящий» ген. И, наконец, Акела — подружка Тотала. Точнее, его горячо любимая лайка-маламутка. Не говорящая, а вполне нормальная. Мы встретили ее в Антарктике на нашем первом полученном от КППБ задании. Они с Тоталом парочка — нарочно не придумаешь. Но главное, они счастливы.
— Маме помогал? Не может быть! А что делал?
Тотал выпятил колесом грудь:
— Консультировал пациентов. Мой дар говорить с ними на одном языке оказался просто незаменим.
— Еще бы. Пошли, пока Газзи не съел всю лазанью.
— Пошли, я страшно голоден. Слышишь, как в животе урчит? — Тотал повел черным блестящим носом, и мы оба затрусили к кухне, откуда вырываются и щекочут наши носы умопомрачительные ароматы.
Клык садится рядом со мной, и мы незаметно под столом переплетаем ноги. А Тотал прыгает на стул между Клыком и Надж.
От первого же куска лазаньи я забываю обо всем на свете. Это не лазанья, а настоящая амброзия. Если, конечно, бывает амброзия с перцем, сыром и остреньким соусом. По Иггиному рецепту.
Счастливыми глазами смотрю на мою семью. Все мы шестеро дома. Все вместе. А теперь еще с нами Тотал с Акелой. Никаких тебе тут врагов. Никаких полотняных профессоров. И Клык здесь в безопасности. И никаких Диланов. Благодать — да и только.
Долго такое продлиться не может. Это я по опыту знаю.
19
Ночной ветер шелестит занавеской на окне. Лежу и смотрю в потолок. Меня мучают тяжелые воспоминания.
О том, как мы жили здесь раньше, о том, как Джеб научил нас всему, что мы только ни умеем, а затем внезапно исчез, и мы думали, он умер. Как потом мы два года жили сами по себе, пока не появились ирейзеры, помесь человека и волка. Они напали на нас, разорили наш дом и похитили Ангела. Теперь мы вернулись в Колорадо. Но мне беспокойно. У меня все время такое чувство, что за мной днем и ночью кто-то следит. Этот кто-то и сейчас наблюдает за мной в ночной телескоп.
Я потрясла головой. Нет. Это просто моя паранойя. Надо ее стряхнуть. Необходимо любой ценой от нее избавиться. Иначе и с ума сойти недолго.
Будто нарочно, ровно в этот момент раздался какой-то шорох. Кто-то царапается снаружи. Выскочив из-под одеяла, подползаю к окну и осторожно высовываю нос из-под подоконника.
Никого. Небо чистое. Никто не карабкается по стене вверх, никто не спускается с крыши.
Но звук повторяется. Где-то совсем близко. Дыхание у меня учащается, и руки сами собой сжимаются в кулаки. И тут я вижу, что ручка двери начинает поворачиваться. Медленно-медленно. Вот черт!
Все тело напряглось — я готова к прыжку. В щель двери просовывается рука и осторожно открывает ее все шире и шире. Крик застывает у меня в горле. Это не рука. Это лапа ирейзера. Громадная, волосатая, с острыми длинными когтями. Вот такие же когти оставили у меня на ноге глубокие шрамы. Их до сих пор хорошо видно. Передвинувшись поближе к двери, я притаилась за письменным столом.
Темная лохматая голова просовывается в дверь. Я бросаюсь вперед и… замираю.
— Клык, — шепчу я. — Ты?
Мои глаза скользят вниз к его руке. Рука как рука. Никаких когтей.
— Прости. Я хотел осторожно. Чтобы тебя не напугать.
Я плюхнулась на кровать. Сердце колотится как сумасшедшее.
— Ты что? — Клык бесшумно закрывает дверь и садится рядом со мной. — Что ты такая бледная? Как будто привидение увидела.
Лишившись дара речи, я только трясу головой.
— Ты почему не спишь? — шепчет Клык и берет мою руку своей не-лапой.
Я пожала плечами:
— Бессонница. Мне все кажется, что за нами следят. Постоянно.
— Думаешь, Г-Х пронюхал, где мы?
— Не знаю. Он меня предупреждал. Сказал, что еще добьется от меня окончательного ответа. У меня такое чувство, что он вот-вот снова объявится и начнет выколачивать из меня согласие с ним работать.
— Через мой труп, — говорит Клык, и я дергаюсь, как под током.
Мне хочется сказать ему, чтобы он лучше меня поберег. Что не стоит больше про «его труп» всуе упоминать. Но я смолчала и вместо этого продолжаю:
— И еще я все время думаю про Жанет. Он ведь над ней экспериментировал. Это точно. А значит, он над любым беженцем в том лагере может эксперименты ставить. И Чу тоже как-то в этом во всем завязан. Я видела, как он, по его выражению, «образцы собирал». Ночью. В палатке первой помощи. Это просто нацизм какой-то. Подумай, что если в лагере начнется эпидемия какого-нибудь из вирусов Полотняного?
— Да уж. Мало не покажется… — соглашается со мной Клык.
— Но это не все. Клык, там ведь люди в безвыходном положении. Они за миску баланды на все согласятся. А сколько там детей-сирот? Кто их хватится, если что-нибудь с ними случится?
— Думаешь, нам надо туда вернуться?
— Нет! — Я как-то слишком поторопилась с ответом. — Думаешь, я не понимаю, что я размазня? То в Матери Терезы записываюсь, то в кусты ухожу, лишь бы меня не трогали. Я имею в виду, нас не трогали. — Клык кивает, а я вздыхаю. — Я понятия не имею, как тем беженцам помочь можно. Этот Полотняный — гениальный злодей. Большинство из тех, с кем мы доселе имели дело, злодеи, но не гениальные. А этот из тех, чей гений может весь мир уничтожить. Убей меня бог, не пойму, как с ним совладать?
— Может, сообщить о нем КППБ? Или президенту? Или давай в «Нью-Йорк Таймс» о нем напишем?
— Не знаю. Я всю неделю только об этом и думаю. Каких только вариантов не перебрала. Знаешь, как я от всего этого устала. — Я и вправду чувствую, что силы у меня на исходе. — А ты чего пришел-то?
Длинная челка упала Клыку на глаза.
— Да так, проведать… Как ты… Видно же, как ты себя накручиваешь.
— Наверное, накручиваю. Я просто совсем запуталась. Что делать — не знаю, и как понять, что делать, — тоже не знаю.
— Поймешь. Оно само придет. — В голосе Клыка слышна абсолютная уверенность. — Ты лучше пока спи. А я тут посижу, пока ты не заснешь. Ладно?
— Посиди. Это мне здорово поможет. Мне с тобой всегда спокойно.
