В моей голове раздается протяжный мяв, длинный и пронзительный, и у меня перед глазами мелькает цветной калейдоскоп, сменяется чернотой, затем снова вспышкой света и что-то пушистое касается моей руки. Я отпрыгиваю, оставив воспоминания позади, но цепляюсь пяткой за бюстик и навзничь падаю на пол. Ребра пронзает боль, когда я приземляюсь на ковер, картинка перед глазами проясняется: я могу различить коварно напавшее на меня чудовище. Маленькое тельце Джеззи подскакивает ко мне, я дергаюсь в сторону и…
Раздается жалобное подвывание, пронизывающее меня до костей, и пушистая толстая кошка белого цвета трется о мой локоть. Я отстраняюсь, но тут мою ногу обвивает хвостом еще одно чудовище. Весь мир взрывается, превращаясь в хаос из мяуканья, вспышек красного света и боли. Мне под кожу словно заливают расплавленный металл. С трудом вскочив на ноги, я вываливаюсь в коридор и рывком открываю дверь.
Ударившись спиной о противоположную стену, сползаю на пол. В глазах стоят слезы от невыносимой головной боли, жестокой и внезапной, как ласка кошки. Мне нужна тишина, настоящая тишина, и я ищу в кармане кольцо, но его там нет.
Только не это.
Я с ужасом смотрю на дверь в 4D. Кольцо осталось там. Я ругаюсь почти в полный голос и утыкаюсь лбом в колени, пытаясь вспомнить, что видела до кошачьей атаки.
Глаза Регины. Они стремительно темнели. Цвет съедала чернота, словно она срывалась. Но срываться могут только Истории. И только История может сидеть в комнате брата после того, как сама Регина погибла. Это значит, что фигура, которую я видела на подоконнике, вовсе не Регина — по той же самой логике, как тело, лежащее в ящике Бена, уже не настоящий Бен. Не-Бен. Это значит, что Регина выбралась во Внешний мир. Но как? И как Оуэну удалось найти ее?
— Маккензи!
По холлу ко мне шагает Уэсли.
Увидев мое лицо, он переходит на бег.
— Что случилось?
Я снова утыкаюсь лбом в колени.
— Я дам тебе двадцать баксов, если ты согласишься пойти туда и принести мне кольцо.
Я вижу, как его ботинки остановились в сантиметрах от моей ноги.
— А как твое кольцо оказалось у мисс Анджели?
— Прошу, Уэс, просто принеси его мне.
— Ты что, влезла туда…
— Уэсли, — рывком поднимаю я голову, — пожалуйста.
Наверное, выгляжу я не очень, потому что он молча кивает и скрывается в квартире. Спустя несколько мгновений он возвращается, и к моим ногам падает кольцо. Я его надеваю.
Уэсли опускается передо мной так, чтобы наши глаза были на одном уровне:
— Может, расскажешь, что случилось?
Я вздыхаю:
— На меня напали.
— Кто? История?
— Нет. Кошки мисс Анджели.
Угол его рта подергивается, он с трудом сдерживает улыбку.
— Не смешно, — рычу я. — Наверное, я никогда этого не перерасту, так ведь?
— Никогда. И черт побери, ты меня напугала, Мак.
— Тебя легко напугать.
— Ты себя в зеркало не видела. — Он достает складное зеркальце из кармана, щелкнув, открывает его, и я вижу полоску крови, сбегающую от носа по моему подбородку. Я вытираю ее рукавом.
— Какой ужас! Убери это. Один — ноль в пользу кошек.
Я облизываю губы, чувствуя ржавый привкус крови. Когда встаю на ноги, холл слегка покачивается вокруг меня, будто мы плывем на корабле. Уэсли пытается взять меня под руку, но я отталкиваю его и шагаю к лестнице. Он идет следом.
— А что ты там делала? — не унимается он.
Из-за головной боли я не могу напрягаться и придумывать правдоподобную ложь. Поэтому я решаю не врать.
— Мне было любопытно, — говорю я, когда мы спускаемся по лестнице.
— Какое же сильное должно быть любопытство, чтобы тайком вломиться в квартиру Анджели.
Мы приходим на третий этаж:
— Моя пытливая натура всегда порождает проблемы.
Я не могу выкинуть из головы выражение глаз Регины. Как ей удалось выбраться? Она не была убийцей, не была монстром. Даже не была хулиганкой, как Джексон. Она была хрупкой пятнадцатилетней девушкой. Насильственной смерти могло быть достаточно, чтобы привести ее подсознание в раздрай, даже вызвать пробуждение. Но она ни за что не прошла бы Коридоры.
Я ухожу с лестничной клетки. Но повернувшись к Уэсу, вижу, что он хмурится.
— Не надо так на меня смотреть своими карими глазищами.
— Они не карие, — говорит он, — а ореховые. Ты что, не разглядела золотинки?
— Бог мой! Сколько же времени ты проводишь перед зеркалом, нарцисс?
— Все еще недостаточно, Мак. Недостаточно. — Его голос напряжен. — А ты молодец, попыталась отвлечь меня разговорами о моей внешности. Но на этот раз не сработает. Что происходит?
Я вздыхаю. И в первый раз по-настоящему смотрю на Уэсли. Порез на щеке уже начал заживать, но на скуле появился свежий синяк. Он аккуратно обращается с левой рукой, судя по всему, блокировал ею сильный удар. И вообще он кажется измотанным.
— Куда ты пропал этим утром? — говорю я. — Я ждала.
— Пришлось задержаться.
— Зачищал свой лист?
— На листе имен не было. Когда я вышел в Коридоры… У меня попросту не хватало рук. Не хватало времени. Я с трудом остался в живых и в едином теле. Твоя территория перегружена, но моя в одно мгновение стала просто непроходимой.
— Тогда не надо было приходить. — Я отворачиваюсь и иду по холлу.
— Я твой напарник, — идет он следом. — И в этом все дело. Ты была на разбирательстве, Мак. Своими ушами слышала решение. Мы сможем быть вместе до тех пор, пока моя территория чиста. Кто-то умышленно это сделал. И я все утро пытался разобраться, почему какой-нибудь работник Архива может оказаться против того, чтобы мы работали вместе. И все, к чему я пришел, — что еще многого не знаю. — Он хватает меня за локоть, и я делаю над собой усилие, чтобы не отстраниться, пытаясь избежать его шума. — Я действительно многого не знаю?
Я теряюсь, не зная, что ему сказать. У меня не заготовлено подходящей правды или лжи, чтобы все исправить. Я подвергаю его опасности, просто позволяя ему быть рядом, собственноручно рисую на его спине мишень. Ему будет лучше, если он станет держаться подальше. Если я смогу держать его на расстоянии от всей этой чехарды. От самой себя.
— Уэсли… — Все и так уже рухнуло. Я не хочу испортить и это тоже.
— Ты мне доверяешь? — Его искренний вопрос застает меня врасплох.
— Да. Доверяю.
— Тогда поговори со мной. Что бы здесь ни творилось, позволь мне помочь тебе. Ты не одна, Маккензи. Наша жизнь и так состоит из секретов и вранья. Я хочу, чтобы ты знала: от меня необязательно что-либо скрывать.
