– Ну что, начнем, наверное, с водочки? – азартно провозгласил он, едва все уселись за роскошно сервированный стол. – За знакомство – самое верное дело! По русскому, как говорится, обычаю. Хотя сам и являюсь по крови наполовину хохлом, но иначе как русским себя не мыслю. По правде сказать, национальный вопрос – это сейчас самая больная тема, а выход-то самый простой! Живи и давай жить другим!
– Прекрасное правило, – заметил Гуров. – И тост мне нравится. Но должен напомнить, что мы с коллегами сейчас на работе, а в рабочее время мы не пьем даже за знакомство. Максимум, что мы можем себе позволить, это чашечку кофе.
На лице Щербакова появилась гримаса досады, но тут же исчезла. Крячко был более откровенен.
– А еще лучше минеральной воды, – с вызовом сказал он. – Потому что от кофе может заболеть сердце.
Гуров многозначительно посмотрел на него и кашлянул. Однако господин Величко и глазом не моргнул.
– Прекрасно вас понимаю! – провозгласил он. – Я сам деловой человек. Делу время, потехе – час, как говорится! Кто путает эти вещи, мало чего добивается в жизни. Однако я посчитал своим долгом оказать вам прием по полной программе. В таких случаях нужно учитывать все. Люди разные… Но не буду утомлять вас своими речами. В таком случае, прошу, угощайтесь! А насчет кофе я немедленно распоряжусь…
– Не стоит, – остановил его Гуров. – Насчет кофе это я для примеру сказал. Не думаю, что он нам понадобится. Давайте лучше сразу перейдем к делу. Я хотел бы услышать от вас то, что касается убийства вашего подчиненного.
– Напрасно, Лев Иванович! – проворчал Щербаков, с большим удовольствием придвигая к себе блюдо с омарами. – Нехорошо даже как-то! Человек тратился, от души, как говорится… Да и стол заслуживает того, чтобы на него обратить самое пристальное внимание. Напрасно, Лев Иванович! Кстати, некоторые люди обладают способностью и есть, и слушать одновременно. Я как раз из их числа… Да и водочки я, пожалуй, выпью самую малость.
Крячко, несмотря на желание пропустить рюмочку водки, выпить так и не рискнул, но размещенным на столе яствам отдал дань сполна. Величко казался совершенно удовлетворенным, хотя сам ни к чему даже не прикоснулся.
– Ну что же, способные люди, пусть реализуют свои способности в той мере, в какой им это удается, а мы давайте поговорим, – предложил Гуров. – Мои таланты куда скромнее, и я стараюсь ни на что не отвлекаться во время серьезного разговора.
– Понял, – кивнул Величко. – Я сам такой. Но, собственно, говорить много и не о чем, потому что история совсем короткая. Вчера мы с Сергиенко расстались часов в восемь вечера. Ни о каких личных проблемах речи он не вел…
– А о чем вы вели речь, Виктор Петрович? – с большим интересом спросил Гуров.
– О делах, разумеется, – ответил Величко. – Обсуждали насущные вопросы. В частности, у нас имеется судебное решение по одной фирме, над которой, в соответствии с этим решением, мы получаем оперативное управление. Однако бывшее руководство фирмы не торопится выполнять решение суда. Вот об этом мы и говорили. Сергиенко волновался по этому поводу, а я советовал ему подождать. В конце концов, государство у нас правовое, и закон торжествует все чаще, я прав?
– Если вас интересует мое мнение, – сказал Гуров, – то мне кажется, что не так уж часто. К сожалению. А вот насчет этой фирмы… Из вашего рассказа я делаю вывод, что вы эту фирму, грубо говоря, съели, Виктор Петрович, не так ли?
Величко негромко хмыкнул и весело посмотрел на Гурова.
– Действительно, грубовато! – заметил он. – Но в сущности верно. Каюсь, съели. Так ведь это бизнес. А если брать шире – это жизнь! Уж так она, эта чертова жизнь, устроена – естественный отбор! По Дарвину. Мне про это еще покойный Сергиенко рассказывал, а он-то в этой области сам собаку съел. Раньше в школе зоологию преподавал. Второгодникам.
– Я зоологию знаю неважно, – сказал Гуров, – но жизненный опыт мне подсказывает, что естественный отбор – вещь довольно кровавая. И те, кто поедает, и те, кого поедают, показывают зубы. Так, может, ваша беда тоже как-то связана с этим отбором, Виктор Петрович? Вы кому-то вцепились в глотку, а он огрызнулся, да так, что бедняга Сергиенко отдал богу душу. Не может такого быть?
Его глаза встретились с глазами Величко. Гуров ожидал, что бизнесмен начнет сейчас решительно все отрицать, но Величко замялся. Он хотел что-то сказать, но как будто не мог найти подходящих слов.
– Ну ты даешь, Лев Иванович! – покачав головой, сказал Щербаков. – Тебя бы в дипломатический корпус!
– Ну а чего ходить вокруг да около? – неожиданно произнес Величко. – Это только страусы башку в песок прячут, а нам такие вещи не к лицу. Тут я Льва Ивановича поддерживаю. Сам напросился, сам и отвечай! А насчет Сергиенко я и сам теперь не уверен. Спросили бы вы меня вчера – я бы вам точно ответил, что чепуху несете. Не ждал я от этой фирмы никаких особенных сюрпризов. Ну, поломаться они могут, апелляцию подать, пороги где-нибудь в администрации пообивать… Но чтобы черепа проламывать – это не те люди, Лев Иванович! Так я до сегодняшнего утра думал…
– А почему передумали?
Величко ответил не сразу. Он вдруг помрачнел, опустил лысую голову и несколько секунд бесцельно вертел в толстых пальцах серебряную вилку. Наконец он поднял глаза и задумчиво проговорил:
– А с другой стороны, мне и сейчас не верится. Вполне возможно, это просто какое-то недоразумение. Это совсем не в характере Давыдова… Это ему не по зубам.
– Простите, Давыдова? – поднял брови Щербаков.
– Ну да, Давыдов – он коммерческий директор «Коннекта», этой самой фирмы, о которой идет речь. Фактически он являлся ее хозяином. До решения суда… Но хозяин – это еще не означает успешный управленец. Давыдов не способен организовать что-то крупнее сапожной мастерской, и жизнь это показала…
– «Коннект», «Коннект»… – пробормотал Гуров, словно что-то припоминая. – Но вы не договорили. Что там у вас случилось?
– Вчера поздно вечером Сергиенко позвонил мне домой и сообщил, что ему, в свою очередь, только что позвонил неизвестный, обвинил во всех смертных грехах и предупредил, что Сергиенко будет наказан. Да, главное, не только он, но и я! Я буду наказан даже в первую очередь. Вот такой ультиматум. Ну, я посмеялся, велел Сергиенко принять успокоительное и ложиться спать. Больше он не звонил, а утром был уже мертв.
– История! – покачал головой Щербаков и быстро налил себе крохотную рюмку водки. – Убийство, по-моему, очень талантливо инсценировано – так чтобы все думали, что действовала обычная шпана, которая снимает магнитофоны в машинах. Но обычная шпана не действует так аккуратно и не исчезает бесследно. И потом, мне сложно представить, чтобы шпана не обшарила карманы у своей жертвы. Особенно когда сорвалась кража в гараже.
– Не понял, – сказал Крячко, обводя всех взглядом. – Убийство инсценировано под случайное? Допустим. Но как это связать с угрозами по телефону? Если угрожают, то убивать должны более демонстративно, разве не так?
