– Справедливость – дело хорошее, – согласился Гуров. – И деятельность денежных мешков мало кому из нас нравится. Но у меня-то задача – найти убийцу. А там, где ты ищешь, Евгений Дмитриевич, там его нет.
– А где же он? – насмешливо спросил Прянишников.
– Он где-то ближе к Давыдову, чем к Величко, – твердо сказал Гуров. – Где-то там.
– А улики?
– Улик нет, – признал Гуров. – Но есть цепочка событий, которая не кажется мне случайной. Шестого июля водитель Давыдова случайно становится свидетелем убийства. Убийство явно заказное, работал киллер, мотив – месть за присвоенные деньги. Заказчики убийства арестованы, киллер ушел.
– Редкий случай, – прокомментировал Прянишников.
– Ага, редкий. Дальше водитель Давыдова, покойный ныне Кашин, составляет словесный портрет убийцы. И вскоре убивают Сергиенко, человека Величко, предварительно предупредив об этом. Довольно демонстративно, верно? Потом Кашин собирается сообщить мне что-то важное, но на встречу не приходит, а самого его находят убитым в загородной роще. Убийца – человек Величко. Чувствуешь, все вращается в одном круге, точно омут какой-то? Только первый убитый, гражданин Вельяминов, не имел ни малейшего отношения ни к Величко, ни к Давыдову. Но он был как бы той точкой, где встретились два действующих лица нашей драмы – водитель Кашин и неизвестный киллер. Итак – киллер, словесный портрет, Сергиенко, Кашин, Величко. И Давыдов, который вне подозрений, но который имеет отношение ко всем перечисленным людям. За исключением неизвестного киллера. Или все-таки и к нему имеет?
Прянишников некоторое время молчал, потирая подбородок ладонью, а потом неохотно сказал:
– Ну, вообще-то тебе не откажешь в известной логике, Лев Иванович! Что-то в этом есть, согласен. Но пока мои отпечатки, заключение баллистической экспертизы и прочее перевешивают твои догадки.
– У тебя один перевес, – спокойно заметил Гуров. – Препарат, который ввели Шалаеву. Он употребляется для наркоза. А человек под наркозом, как правило, даже мама не может сказать, не то что из пистолета по живым душам стрелять. Одна у тебя надежда – что экспертиза что-то переиначит – но это вряд ли.
– Посмотрим, – сказал Прянишников. – Но тебя я ограничивать ни в коем случае не намерен. Хочешь разрабатывать свою линию – ради бога. Зеленый свет. Если что-то надыбаешь, первым сниму перед тобой шляпу. Ты вообще что намерен теперь делать?
– Мне бы разрешение на прослушку телефонных разговоров Давыдова получить – как со стационарных телефонов, так и с мобильных. Он все время на виду, и если есть у него связь с криминальными элементами, то только по телефону. И еще я намерен с сегодняшнего вечера установить наблюдение за его квартирой. Не одному же Величко этим заниматься!
– М-да, задача! – сказал Прянишников, чеша в затылке. – Прямо скажу, из этой затеи вряд ли что получится. Наверху точно скажут, что для подобной акции оснований маловато. Ни одной ведь реальной зацепки. А про твои изящные предположения я прокурору, извини, рассказывать не стану. Действуй в пределах возможностей. Найдешь что-то веское, тогда и поговорим.
– Ну, как говорится, волка ноги кормят, – сказал Гуров, вставая. – Нельзя слушать – будем смотреть.
– Лучше один раз увидеть, – улыбнулся Прянишников.
– Было бы что видеть, – подхватил Гуров.
Они пожали друг другу руки, и Гуров пошел к двери. Уже на пороге он вдруг обернулся и сказал:
– А парня все-таки зря под стражу взяли. Напрасно. После такой передряги ему бы дома отлежаться, а вы его в камеру. Ограничились бы подпиской о невыезде.
– Подписку о невыезде прокурор с Величко собирается взять, – заявил Прянишников.
– Так вы и ему обвинение уже приготовили? – удивился Гуров.
– А ты что думал? Шалаев упорно держится той версии, что следил за Давыдовым по распоряжению Величко. Еще один из его коллег начинает колебаться, не сегодня завтра подтвердит эти показания. А это уже серьезно. Это уже на запланированное убийство смахивает.
– А про даму с собачкой, с которой Шалаев в сквере познакомился, что думаешь?
– Дама эта, по-моему, плод воображения, и не самый удачный, – сказал Прянишников. – Где она? Пощупать ее можно?
– Щупать даже воображаемых дам – дурной тон, – улыбнулся Гуров. – А вот то, что мы ее скоро увидим, – это мне интуиция подсказывает.
– Увидишь – передавай привет, – сказал следователь.
Гуров покинул прокуратуру и поехал к себе. За последние дни он многое, как ему казалось, понял в этом запутанном деле и почти на сто процентов был уверен, что нащупал ту тонкую ниточку, которая связывала личность не слишком удачливого предпринимателя и ученого Давыдова с неизвестным убийцей, который хладнокровно уничтожил помощника Величко и водителя самого Давыдова. Гуров не сомневался, что к обоим убийствам приложил руку один и тот же человек, потому что оба убийства были, по сути дела, направлены против Величко. Загадкой оставалось одно: имел ли этот убийца отношение к смерти Вельяминова. Она выпадала из общего ряда, но Гуров чувствовал, что какая-то подспудная связь есть и здесь, и, возможно, выбор в качестве жертвы Савелия Кашина был не случайным. Только Гурову никак не удавалось понять этот хитрый механизм до конца.
Едва Гуров появился на пороге своего кабинета, как Крячко сообщил ему, что звонила Мария и спрашивала, появится ли он сегодня дома вовремя.
– Она просила напомнить, что у вас осталось два дня, – с глубокой скорбью поведал Крячко. – Она ведь опять уезжает. Кстати, по-моему, она была бы не прочь устроить сегодня вечером нечто вроде ассамблеи для узкого круга. Подозреваю, что Петр сам ей позвонил и наговорил комплиментов. Мария упоминала, что ей хотелось бы повидать старого друга. И меня приглашала. Ты пойдешь?
– Ценю твое остроумие, – сказал Гуров. – И отвечаю на этот вопрос положительно. А вот тебя я расстрою. Раз я иду сегодня домой, то ты отправляешься наблюдать за домом Давыдова. Идешь, так сказать, по неверным стопам Шалаева и Величко. Сначала я хотел, чтобы мы двинули туда оба, но теперь ты напомнил, что мне следует побыть добрым семьянином. А ассамблею мы, пожалуй, отложим на более спокойное время. Мне очень не нравится, что бедолага Шалаев сидит в тюрьме. Он этого не заслужил. Тем более что настоящий убийца разгуливает на свободе.
– Ладно, – просто сказал Крячко. – Приказ начальника – закон для подчиненного. Только что я должен делать, кроме того как наблюдать?
– Постарайся сделать так, чтобы проследить возможные контакты, – объяснил Гуров. – Кто к нему пришел, куда он сам отправился. Ну, понимаешь, что я имею в виду. Не нравится мне поведение этого человека. Он ведет себя совершенно естественно, а в его положении это как раз самое неестественное. И потом, в глазах у него что-то нехорошее, какое-то тайное знание. И к науке это не имеет ровным счетом никакого отношения.
