– Ладно, не будем размахивать шашкой, но мы еще поборемся, – философски констатировал Гуров, урезонивая закипающего Крячко.
– Вот уроды, вот твари! – выходил из себя Стас. – Обрывают, мерзавцы, каждую ниточку. Зацепиться-то не за что…
Узнав, что прибывшим негде переночевать, дежурный предложил им остановиться у его тетки.
– Изба у нее большая, места вам хватит. Человек она добрый, отзывчивый, и ужином накормит, и денег ни копейки не возьмет, – рисуя на листке из блокнота, как пройти на нужную улицу, добродушно улыбаясь, сообщил лейтенант.
Через полчаса, найдя дом Елизаветы Григорьевны, приятели расположились в светлой уютной комнате с побеленными стенами и некрашеными, но гладкими, выскобленными добела досками пола. Когда хозяйка, степенная, преклонных лет сибирячка, усадила их за стол, им стало ясно, что, говоря о своей тетке, лейтенант явно поскромничал. Та не просто накормила, а закормила своих нежданных гостей обильнейшим ужином.
Укладываясь спать, Стас долго вздыхал и ворочался. Уснул он лишь во втором часу ночи. Впрочем, из-за смены часовых поясов он и в гостинице минувшей ночью смог уснуть не раньше. Зато в шесть утра по местному времени Гуров его едва растолкал.
Умывшись у колодца с журавлем и позавтракав не менее плотно, чем ужинали, оперативники по уже знакомой дороге отправились в райотдел. Как и говорил лейтенант, хозяйка дома от денег отказалась наотрез, чем несколько огорошила обоих гостей, настроенных достойно отблагодарить за гостеприимство. Идти в райотдел решили налегке – сумки с вещами оставили у Елизаветы Григорьевны.
Начальник райотдела был уже на месте. Намерение столичных оперов выехать на Синяжский из-за нехватки транспорта воспринял без всякого восторга. Выход нашелся в лице участкового Шаньгина, который собрался проехать по своему участку, заглянув в том числе и на прииск.
ГЛАВА 9
Темно-зеленый видавший виды «уазик», переваливаясь на колдобинах извилистой лесной дороги, проворно бежал, без конца ныряя носом в желоба распадков, а затем с натужным гулом выбирался на возвышенности. Для столичных жителей, ни разу не бывавших в таких местах, участковый Шаньгин оказался настоящей ходячей энциклопедией. Он увлеченно травил всякие местные байки, рассказал и о том, как у таежной речушки появилось не совсем обычное название – Сабельная.
– Лет двести тому назад, а может, и все триста, – сноровисто управляясь с рулем, Шаньгин то и дело поправлял свои усы казачьего фасона, – царь послал в эти края какого-то князя воеводой. Ну, чтобы законы он тут соблюдал, ясак собирал… И вот доехал воевода до речки, там брод. Казаки, что ехали с ним, вынули из кармана кто монетку медную, кто хотя бы ухналь… – ну, это гвоздь подковный – и побросали в воду. Вроде бы в тех местах водяной жил в омуте подле брода, и его на всякий случай старались задобрить. Князь это увидел, стал насмехаться: дескать, темные, безграмотные туземные люди вас настращали, а вы и рады труса праздновать. Никакого водяного нет тут и в помине. Поехали. Все переехали хоть бы что, а князь возьми и ухни с конем в какую-то вымоину, которой сроду на том месте не бывало. Кое-как выволокли казаки и князя, и коня. Только вот какое диво: дорогая дамасская сабля князя пропала из ножен, как будто ее там и не бывало! Долго князь переживал. Сулил золотом заплатить тому, кто из речки саблю добудет. Да кто ж полезет-то? И тогда повелел князь назвать речку Сабельной. А саблю ту так никто и не нашел. Были такие отчаянные головы, что пробовали найти. Только без толку все это…
Много интересного узнали приятели и о самом прииске Синяжском. А назвали так распадок много лет назад по фамилии купца, промышлявшего там и лесом, и золотишком…
– Строго говоря, прииск – это место, где вручную вкалывают старатели, моющие золото старым способом. – Шаньгин посвящал своих пассажиров в тонкости золотопромышленного дела. – А нынешние артели – это, по сути, промышленные предприятия. Каждая артель разбита на десяток-полтора участков, которые друг от друга разбросаны на сотни верст. Туда ехать – дело трудное. Они харчи-то себе завозят сразу на весь сезон. У них директор артели – и бог, и царь. Начальники участков – это так себе… На участке они к золоту никакого касательства не имеют. Из промывочных установок его достают специальные съемщики, особо доверенные люди директора. Они даже оружие личное носят. И живут от всех отдельно, за забором, за колючей проволокой. Не знаю уж, за что конкретно, может, за оружие, их на всех участках «ментами» зовут. Промывочные установки съемщики пломбируют, золото транспортируют в опломбированной таре. Они его у себя за забором прожигают, переплавляют и раз в месяц вывозят на сдачу. В прошлые времена за золотом прилетали вертолеты. А сейчас на «хозяйках» возят. Ну, это так у них «Уралы», трехосные вездеходы, называются.
– И куда же его возят? – сидя на заднем сиденье, вытянул шею Стас.
– В пределах одной артели – в заданную точку тайги съезжаются «хозяйки» с участков, где их ждет главная «хозяйка». Там золото перегружают и везут на базу. Где она – даже не представляю. Все засекречено. Здесь везде и всюду властвует частный капитал. Государство, конечно, все это контролирует – золото, добытое кем бы то ни было, – его собственность. Но… сами ж знаете, как и что у нас контролируется, как соблюдаются законы.
– А вот во время перегрузки и транспортировки вероятность нападения на машины с грузом реальна? – в свою очередь, задал вопрос Гуров.
– Всякое бывало, – многозначительно качнул головой Шаньгин. – Случалось, по несколько тонн уходило неизвестно куда. Но, я так думаю, это возможно только при участии кого-то из руководства артели. Сами посудите, как в дебрях, где на сотни верст лес да лес, в нужный час, в нужном месте застать «хозяйку» с грузом золота? На ней же не написано, что она перевозит металл. А вдруг там запчасти к тракторам? Я думаю, в таких случаях замешан кто-то из их шишек. Одно обидно: самой территории от этих богатств – только разорение. Зверь от мест золотодобычи бежит, рыба в речках гибнет… У нас тут еще жить можно. И села сохранились, и райцентры. А в некоторых других местах, говорят, на сотни верст – ни деревни, ни поселка. Коренное население спивается, некоренное разъезжается… Поэтому у местных сейчас в ходу байка про скорое появление великого шамана, который и тайгу защитит, и людям от всякой напасти поможет. И ладно бы в это одни якуты и эвенки верили. Русские и то надеются, что, может быть, хоть он порядок в тайге наведет. Бардак уже всем поперек горла.
– А шаманы, они и в самом деле что-то могут? – В голосе Стаса сквозило жгучее, почти мальчишеское любопытство.
– Есть шаманы – видимость одна, – рассудительно пояснил Шаньгин. – А есть такие… У-у, эти действительно личности загадочные. Иные во время камлания себя насквозь железным прутом протыкают. А он – толщиной в палец. Вытаскивают, и почти никаких следов на теле не остается. И железяку свою они ни карболкой, ни спиртом не обрабатывают, а заражения никакого никогда не бывает. Правда, может, это всего лишь гипноз… Но ведь чтобы так гипнотизировать – немалый талант нужен. Кстати, мужики, скоро поедем через одну сопку, там придется остановиться. Ее русские зовут Колдун-гора, местные – как-то по-своему. Я прошу не смеяться, но, когда еду через сопку, всегда хоть что-нибудь под деревом на камне оставляю. Такой тут обычай. Все так делают. Иначе тайга такого человека, что проехал и ничего не оставил, не примет. Тогда лучше сразу возвращаться назад.
