Все трое какое-то время рассматривали Дудкина, как редкую диковину, абсолютно ненужную, но в какой-то степени забавную. Если бы Дудкин не был столь измотан, он непременно оскорбился бы. Сейчас же он просто испытывал отвращение – и к себе, и к этим людям.
– Черт побери! – вдруг изумленным тоном сказал Грек. – Что вы с ним сделали?
Он поднялся и, вперевалочку подойдя к Дудкину, недоверчиво придержал его за рукав.
– Мерзавцы! – негромко, но с чувством сказал он и с негодованием обернулся к одному из своих людей. – Немедленно убрать эти наклейки! Что вы себе позволяете, идиоты!
Дудкин не сомневался, что негодование это не более чем игра, рассчитанная на единственного зрителя – на самого Дудкина. Это предположение подтвердила и та небрежность, с какой грековские шестерки содрали с Дудкина полоски скотча – они едва не оторвали ему губы.
Тем не менее, почувствовав себя свободным, он испытал огромное облегчение. Рот его был теперь открыт, и Дудкин не замедлил воспользоваться вновь обретенным правом голоса.
– Что все это значит? – с отвращением спросил он у Грека.
– Хороший вопрос! – воскликнул Грек. – Наверное, можно ответить на него по-разному. Но я скажу откровенно – я и сам пока не знаю, что все это значит. Может быть, очень многое. А может быть, и вообще ничего.
– Честно говоря, у меня руки так и чешутся залепить тебе по морде, – с удовольствием сообщил Дудкин. – Но не беспокойся, делать я этого не буду.
– А я и не беспокоюсь, – спокойно сказал Грек. – С чего ты взял? Не припомню человека, который мог бы залепить мне по морде, как ты некрасиво выражаешься. Нет на земле такого человека, Валентин. И ты не такой, не изображай из себя ковбоя. Лучше присаживайся к столу, налей себе вина, и поговорим.
– О чем?
– Есть о чем, – уклончиво ответил Грек. – Садись-садись, выпей вина, поешь свежих фруктов.
– Давай без этих реверансов, – поморщился Дудкин. – Меня от них тошнит.
– Ну, твое дело, – согласился Грек. – А я на тебя, Валентин, признаться, сильно обижен! Не догадываешься, за что?
При всей унизительности ситуации Дудкин все-таки нашел в себе силы посмотреть на Грека с иронией.
– Обижен, говоришь? Забавно! Извини, конечно, только вот не знаю, за что, но все равно – извини. Так полегче?
– Нет, Валентин, не полегче! – строго сказал Грек. – И зря ты тут смешки разводишь. Я привык относиться к делам серьезно и шуток на эту тему не понимаю. Ты мне позвонил, сказал, что нужна помощь, – разве я шутил шутки? Нет, я сразу бросил все и помчался сюда, чтобы помочь своему другу. А чем друг отплатил мне? Ты просто меня кинул, Валентин! Ты обошелся со мной, как с паршивым щенком, которого сегодня можно приласкать, а завтра выгнать на улицу…
– Что ты плетешь? – раздраженно перебил его Дудкин. – Посмотри на себя в зеркало. Ты меньше всего похож на щенка, которого выгнали на улицу. Скорее это относится ко мне.
– И правильно относится! – с жаром подхватил Грек, тыча в воздух пальцем. – Ты получил, что заслуживаешь! Я звонил тебе в гостиницу, как договаривались. Потом я терял время, ожидая, что ты мне позвонишь, потом я начал тебя искать… Это стоило мне кучи денег и нервов, но я тебя нашел и теперь хочу слышать ответ, почему ты так со мной обошелся?
Грек нес какую-то несусветную околесицу, от которой мозги словно грязной паутиной обволакивало. Дудкин начал понимать, что долго он этого словоблудия не выдержит.
– Пожалуй, я все-таки сяду, – сказал он усталым голосом. – Сил нет…
Он опустился на мягкий стул напротив добродушно улыбающегося Кружкова, а Грек принялся расхаживать у него за спиной, продолжая разглагольствовать. Его речь являла собой удивительный сплав глупейшей импровизации и точного расчета. Только Дудкину не сразу удалось ухватить, на чем построен этот расчет.
– Не пойму, куда ты клонишь? – сказал он Греку.
Тот остановился прямо перед Дудкиным и пронзительно посмотрел на него. Он, несомненно, актерствовал, но делал это скверно, исключительно для собственного удовольствия.
– Ну, во-первых, скажи, почему ты избегал встречи со мной, когда у нас все было обговорено? – нарочито равнодушным тоном спросил Грек.
Дудкин поднял голову. Красавец с высокомерной миной на лице, откинувшись на спинку стула, рассматривал свои ногти. Кружков, по-прежнему чему-то улыбаясь, смаковал вино. Они делали вид, что не имеют никакого отношения к разговору, но Дудкин чувствовал, что это притворство. Им всем что-то было от него нужно.
– Наоборот, я очень хотел с тобой встретиться, – сказал Дудкин. – Но некоторые обстоятельства не позволили мне этого сделать.
Грек помотал головой.
– Это не ответ, – сурово сказал он. – Такой ответ только еще больше оскорбляет меня. Какие такие обстоятельства могли тебе помешать сдержать свое слово?
– К чему этот пафос? – раздраженно произнес Дудкин. – Какое особенное слово я тебе давал? Да, я должен был ждать твоего звонка, но, когда ты позвонил, меня не было в гостинице. По не зависящим от меня причинам. И мне кажется, что причины эти тебе хорошо известны. Для чего ты сейчас передо мной пыжишься – не понимаю…
Грек начал медленно багроветь, что служило у него признаком крайнего недовольства. Когда он отчитывал своих шестерок, лицо у него было нормального цвета.
– Послушай, Аполлон, может, на самом деле хватит ломать комедию? – неожиданно вмешался смуглый красавец. – Так мы никогда не дойдем до сути, а у меня дела в городе.
– Ах, вы все хотите добраться до сути? – зловеще произнес Грек. – Отлично. Может быть, кто-нибудь хочет взять слово? Я не возражаю.
– Нет-нет, говори, Аполлон! – торопливо произнес Кружков. – У тебя полное право. Вот только… В самом деле, хотелось бы поскорее закончить, потому что у меня тут должны заехать очень важные гости.
– Я у тебя самый важный гость, – напыщенно проговорил Грек. – И тебе не стоит забывать об этом.
– Я не забываю, Аполлон, – заныл заместитель директора.
Брюнет вздохнул и налил себе вина, с досады едва не разбив фужер.
– Ладно, не буду испытывать ничье терпение, – брезгливо сказал Грек. – Все загружены делами, только ни один не представляет, как их нужно вести… Черт с вами! Послушай, Валентин, ты еще помнишь, о чем мы говорили последний раз – тогда, на берегу моря?
– Разумеется, помню, – буркнул Дудкин. – Я ради этого приехал.
– Значит, ты помнишь мое предложение? И какой же ответ ты решил мне дать?
– Это насчет твоей доли в моем бизнесе? Послушай, Аполлон, я совершенно об этом не думал. У меня сейчас хватает забот и без твоих фантазий. Нашел время!
– А чем тебе не нравится это время? – удивился Грек. – Время выбрано довольно удачно. Думаю, ты должен вот-вот созреть для серьезных решений. Кстати, напрасно ты не думал о моем предложении. Я о нем думаю днем и ночью. Я спать не могу!
