— Но они могут это почувствовать, — возразила я. — Не надо их недооценивать!
— Ты сама только что обзывала их «глухослепыми»! — рассмеялся мой босс. — Все, идите! Спокойной ночи!
— Да уж, дай бог, чтобы она действительно была спокойной! — пробурчала я, когда мы вышли из дома на улицу.
Туман все еще властвовал над городом.
Глава 9
— И потом, я никак не могу понять, куда я задевала маленькие ножницы? Представь себе, Саша, что-то все-таки не так в моем организме! Я не отдаю себе отчета, мне все еще кажется, что я юная девочка, а мой подлый организм уже решил все за меня, и я постарела! Я слушала мамины жизненные наблюдения вполуха.
— Сашка, мне кажется, тебе надо взять отпуск! Ты выглядешь усталой!
— Угу, — кивнула я. — Кто бы мне его дал, этот отпуск? Я бы уж, ничтоже сумняшеся, взяла!
Я сидела в кресле и смотрела на экран. Хорошо, что «Привычку жениться» я смотрела уже в пятьдесят какой-то там раз, а то вовеки бы не сообразила, что там к чему. Почему-то Вики Андерсон ассоциировалась у меня в сознании упорно с Валерой Ракитиной. Хотя, конечно, сходства у Валеры с Ким Бессинджер не было совсем никакого. Но так уж угодно было моему шальному воображению, и бороться с ним никакого резона я не видела. Раз уж Лиза Ракитина является эпицентром моего «мыслетрясения», — значит, не надо с этим бороться.
— Эльвира не объявлялась? — спросила я.
— Нет, — покачала мама головой. — Вообще-то, может быть, она и появлялась, но меня почти весь вечер не было дома.
— Опять девичник с романсами?
— Какие романсы, когда все уже такие старухи, — всплеснула она руками. — Просто посидели и обсудили, у кого что болит…
— Да уж, девочки, вы точно сдаете свои «суперпозишн»! — вздохнула я.
— А что ты нам прикажешь делать? — развела мама руками. — Возраст, ма шер, обязывает!
— Да ни к чему он не обязывает! В Америке пятидесятилетние матроны спокойно разгуливают в шортах, и ничего! Это у нас куда ни плюнь, большой плакат «Нельзя!!!», с ориентацией на возраст!
— А зачем плеваться? — поинтересовалась мама. — Ты ж не верблюд!
— Не верблюд, — согласилась я. — Хотя иногда так и подмывает побыть им.
— Ты, похоже, близка к депрессии, раз у тебя появились такие неадекватные мысли. Что-нибудь не так?
— Все так, — сказала я, помешивая чай. — Это только моя работа. Иногда я думаю, что умру от рака мозга, так я много и напряженно думаю. И ведь что самое противное, что это совершенно зря! Потому что все потом выходит совсем не так, как мне думалось, а вовсе наоборот! Вот у Пафнутия все просто — одна мысль «Паша красивый!».
— Не решай за беднягу попугая, — возразила мама. — Это его высказанная мысль. А сколько невысказанных? Может, он в данный момент думает о смысле своего существования? Бедная птица! Ее свобода ограничена прутьями клетки, и вряд ли Пафнутий думает только о том, когда заявится его хозяйка и покормит его «Триллом»!
— У меня невысказанных мыслей все-таки больше.
— Но и словарный запас больше, поэтому ты куда чаще освобождаешь свою хорошенькую головку от мысленного мусора. Лучше расскажи, что у тебя там. Освободи голову!
— Да ничего, — пожала я плечами. — Очередная жертва, потрясающая нелепость. Молоденькая девица, актриса, говорят, неплохая… Слушай, что заставляет человека убивать?
— Ты меня об этом спрашиваешь? — удивилась мама. — Я вообще-то никого никогда не убивала. Откуда мне это знать?
— Но ты же учитель литературы! Почти психолог!
— Почитай «Преступление и наказание», — посоветовала тут же мама.
— Неактуально, — поморщилась я. — Там ненормальная ситуация.
— Почему? — спросила она немного обиженно. — Раскольникова можно вполне сравнить с маньяком. Он ходит и убивает старушек.
— Все равно не проходит. Достоевский в этом вопросе не может быть авторитетом. Он не был убийцей.
— Ну, моя дорогая! На тебя не угодишь! Тогда найди мемуары Джека Потрошителя!
— Он их не написал…
— Какая незадача! — иронично заметила мама. — Он просто не мог подумать, что его порывы и стремления окажутся интересными для моей дочери!
* * *
Рита стояла на коленях, и, казалось, весь мир вокруг нее стал похож на кляксу, расплывающуюся в школьной тетради. То есть он расплывался перед глазами и распадался, а она все смотрела на этот ужасный нож и не могла понять, что случилось с Костей.
Она попыталась взяться за рукоятку и тут же ощутила, что пальцы стали горячими и липкими.
Отдернув руку, она испуганно оглянулась.
Из тумана вокруг нее выплывали какие-то испуганные лица. Ее о чем-то спрашивали, но она не понимала, о чем. Кто-то кричал, ужасно пугая ее. Крик этот словно взрывал ее изнутри, но кричала не она. Рита просто не могла бы так закричать, даже если бы попыталась — потому что застыла.
— Помогите… — прошептала Рита, снова пытаясь выдернуть этот нож. Если она его выдернет, может быть, наваждение исчезнет?
Может быть, это вообще ей только снится?
Кто-то дотронулся до ее плеча.
Она дернулась, как от удара кнутом. Прикосновение было мягким, но ей оно показалось резким и болезненным.
Она обернулась.
Лицо, которое сейчас маячило прямо перед ее глазами, она видела первый раз.
— Поднимайтесь, — мягко сказал человек, склонившийся над ней. — Почему вы это сделали?
— Что?
Рита не могла понять, о чем он ее спрашивает.
Где-то совсем близко завыла сирена «Скорой помощи».
— Да не трогай ее пока! — сказал второй туманный голос. Почему они так странно разговаривают?
— И впрямь, Василий! Девка в шоке, ты не видишь?
— Еще бы не в шоке! — сказал, усмехаясь, тот, что навис над Ритой. — После такого-то!
Рита не могла понять, о чем они говорят. Костя лежал на холодной земле, без пальто, и это их почему-то не волновало.
— Заберите девицу отсюда! — скомандовала высокая женщина в белом халате. — Вы не видите, что она мешает?
Кто-то резко поднял Риту с земли и оттащил в сторону.
Она хотела вырваться, но поняла — у нее на это нет сил. Как будто все свои силы она истратила на попытку вытащить из Костиного живота этот ужасный нож?!
* * *
За окном было темно. «Ну и жизнь, — подумала я, с тоской смотря на улицу. — То туман, то темень».
Просто мрак какой-то…
Мой монстр притаился там, во мраке.
Хотя пока…
Я вздохнула.
