— Да, мне… плохо… Хуже не бывает!
— Бывает, ох бывает, — засмеялась девушка. —
Ты даже не представить себе не можешь, как плохо иногда бывает человеку! —
она глянула на часы. — Давай выкладывай, что у тебя стряслось?
И Даша, захлебываясь слезами, рассказала совершенно чужой
девушке все.
— Так, — произнесла девушка, когда Даша
умолкла. — Это конечно неприятно, но… не более того. Понимаешь, это не
горе, это неприятность. Чуешь разницу?
— Но как же не горе? — растерянно спросила Даша.
— Милая, горе — это когда теряешь человека навсегда,
когда он умирает, а пока он жив — это не горе. Ведь ты еще сможешь все
поправить… Или он… А может, через месяц выяснится, что даже все к лучшему! Ты
вон какая максималистка, а он… парнишка твой, он подкаблучник, маменькин сынок…
короче, трус, а трусы — последние люди, они первыми предают…
Девушка говорила с такой убежденностью, что было понятно:
все это она узнала на собственной шкуре и теперь хотела поделиться горьким
опытом с младшей подругой…
— Вы думаете, он трус?
— Ну, я же его знаю только с твоих слов… Ты сама-то так
не думаешь?
— Я не знаю… Мне казалось, что нет.
— Тебе, конечно, виднее, но ты сама подумай и реши для
себя этот вопрос. Ну, я гляжу, тебе полегчало. Верно?
— Верно, — улыбнулась сквозь слезы Даша. —
Спасибо вам.
— Не за что, — в свою очередь улыбнулась девушка и
снова глянула на часы. — А вон и троллейбус идет. Мне пора уже. Не горюй,
подруга, помни, как говорится, это горюшко, не горе!
И она вскочила в подошедший троллейбус, а Даша осталась
сидеть. Ей и впрям стало легче. Как здорово, что подвернулась это девушка!
Теперь она уже сможет пережить свое горе сама, не приобщая к нему маму, Стаса
или бабушку. Даша поднялась со скамейки и медленно побрела к метро. Да,
правильно, не надо никому ничего говорить, ни в коем случае, потому что
близкие, жалея ее, будут ругать Юру и тогда уже все будет непоправимо. А так…
Надежда все-таки остается…
Она вернулась домой и, как всегда, с восторгом глянула в
окно, за которым текла река и зеленел Нескучный сад. Она открыла окно и
подумала: как хорошо, что они переехали, а то каждый день пришлось бы смотреть
на ту надпись краской на тротуаре: «Ты лучше всех на свете!»
Ей вдруг ужасно захотелось есть. Она быстро сделала себе
яичницу и включила радио. Пел Максим Леонидов, которого она полюбила после
песенки, где были такие слова: «Потому что зовут ее Дашей, то ли девочку, а то
ли виденье». И вдруг она вздрогнула оттого, что он пел сейчас:
А где-то далеко летят поезда Самолеты сбиваются с пути, Если
он уйдет, это навсегда, Так что просто не дай ему уйти.
Не дать ему уйти? Встать между ним и его мамой? Нет, пусть
все будет так, как будет… Она и шагу не сделает. И очень кстати это новое дело,
которое предложил Хованский. Помочь девочке найти отца. Да, именно этим она и
займется!
Глава 2. Удачные поиски
Даша гордилась собой. Она сумела прожить полтора дня, не
подав даже виду, что почти убита горем. Она, конечно, рассчитывала, что Юра
появится у них на даче, попробует помириться, но…
Вечером следующего дня она сказала:
— Мама, ты утром возьмешь меня в Москву?
— Возьму, конечно, что за вопрос, только зачем? Такая
погода стоит, что тебе в Москве делать?
— Мама…
— Ну, хорошо, как хочешь, — пожала плечами мама. И
не стала задавать никаких вопросов.
Зато Стас, когда они остались вдвоем, спросил тихонько:
— Сестренка, что с тобой случилось?
— Со мной? Ничего!
— Не ври, я же вижу!
— А что ты видишь, интересно знать?
— Ты мне не нравишься!
— Я тебе нравиться не нанималась!
— А хамить зачем?
— Извини. Знаешь, Стасик, я, конечно, тебе все
расскажу, только не сейчас, ладно? Мне надо самой разобраться…
— А, так это не уголовщина?
— Уголовщина? Нет, это совсем другое… — грустно
улыбнулась Даша.
— И я ничем не могу помочь? — сочувственно
осведомился Стас.
— Можешь.
— Чем?
— Тем, что не станешь приставать с расспросами.
— Понял!
— Ну и чудно! Стасик, я пошла спать, завтра надо встать
пораньше.
Едва она ушла, как в комнату заглянула Софья Осиповна.
— Стасик, что такое с Дашкой? Ты только не говори, что
не знаешь.
— Но я и вправду только догадываюсь. Очевидно,
поссорилась с Юриком.
— А! Ну, ничего, помирятся! — облегченно вздохнула
Софья Осиповна.
Едва войдя в квартиру, Даша позвонила Хованскому. Он тут же
схватил трубку:
— Лавра? Молодец, что приехала!
— Я же обещала! Ну, что дальше?
— Я сейчас к тебе подвалю, и мы двинем к Ляльке.
Годится?
— Вполне!
— Тогда жди!
— Жду!
Кирилл явился довольно быстро.
— Заходи! — пригласила Даша.
— Да нет, чего время зря терять!
— Тогда пошли!
Дверь им открыла девочка на год моложе них, с каким-то
тревожным выражением на милом веснушчатом личике.
— Привет! — сказала Даша.
— Привет.
Ляля смотрела на Дашу немного исподлобья, не зная еще, можно
ли ей доверять. Даша поняла ее состояние и обезоруживающе улыбнулась.
— Ну, чем мы может тебе помочь?
— А ты разве не знаешь? — удивилась Ляля.
— Знаю, но в общих чертах. Ты всю жизнь считала, что
твой папа умер, а недавно узнала, что на самом деле он жив, да?
— Да. Послушай, а вот то, что Кирка про тебя
рассказывал, это правда?
— Но я же не знаю, что он тебе рассказывал! —
засмеялась Даша.
— Ну, всякие эти истории с разными преступниками…
— Правда! Ты какой язык в школе учишь?
— Язык? Испанский, а что?
— Да нет, ничего, просто если бы ты учила немецкий…
— Что бы тогда было?
— Я бы тебе показала немецкие газеты, где про меня
написано…
— Это когда ты воровку брюликов поймала?
— А, Кирюха тебя уже просветил!
— Будь уверена, Лавря, я тебе такую рекламу сделал!
