Через открытую дверь из кухни в комнату доносились лишь отдельные фразы. По ним можно было сделать вывод, что коллеги недовольны друг другом. Андрей явно не желал уходить, но Садовников настаивал.
Тут к Курочкину снова пристал Водопьянов, и психолог не смог далее следить за обрывками разговора Панина и Садовникова.
— Запомни, психолог, — шумно выдохнул мордоворот. — Россия не погибнет никогда. Ислам против нас — никто. Запад — тоже. Поэтому мы будем жить, а они будут работать на нас.
Анатолий Евгеньевич хотел возразить. Разумеется, он не разделял чрезмерного оптимизма собеседника. Но вступать в серьезный геополитический спор в данной обстановке да еще с пьяным оппонентом он посчитал нецелесообразным.
— Вполне возможно, лет через двадцать оно так и будет, — осторожно согласился он.
— Не через двадцать, а через пятьдесят, — неожиданно возразил ему Водопьянов. — Нас уже не будет. Или мы будем кто?.. Жалкие старикашки. А дети будут жить в новом мировом порядке. У тебя дети есть?
— От первого брака, — ответил психолог.
— Ты еще и многоженец, — вздохнул «больной политик». — А вот у меня нет. Потому что я в браке не был.
— Ой, а почему? — встряла в разговор вульгарная Татьяна, глупо улыбнувшись.
Девушки притихли, поскольку простой и понятный в разговоре Андрей Романович удалился и возникли скучные и неинтересные, по женским понятиям, споры о глобальных вещах. И вот, кажется, снова разговор выруливает на человеческие рельсы. Брак, дети… Вот о чем можно поговорить! А то — ислам, Россия, Запад! Кому это нужно?
— Потому что не нашел человека, с которым было бы интересно, — ответил Водопьянов.
— А что значит — интересно? — почувствовав, что нельзя выпускать инициативу из рук, спросила Татьяна, стреляя на Алексея глазами из-под густо накрашенных ресниц.
— Интересно — значит интересно, — глубокомысленно изрек Алексей.
— А расскажите, какие девушки вам нравятся, — игриво спросила Татьяна.
Вопрос был совершенно недвусмысленный. Разумеется, Водопьянову предлагалось в общих чертах обрисовать, что ему нравятся примерно такие девушки, как Таня. Это был мостик, проложенный к дальнейшему общению. А девица, похоже, заинтересовалась могучим любителем выпить.
Панин и Садовников по-прежнему что-то обсуждали на кухне.
Они даже прикрыли дверь, чтобы никто не мог их услышать.
— Внешне мне нравятся многие девчонки, — начал распространяться Водопьянов. — Но главное, как вы понимаете, не это.
— Душевные качества, красота внутреннего мира, — поддакнул Анатолий Евгеньевич со своей психологической колокольни.
— Правильно говоришь, психолог! — одобрил Алексей и продолжил: — Вот давайте, девчонки, выпьем, и я скажу, какие мне нравятся. Хотя вы мне нравитесь уже сейчас.
— Как? Обе? — кокетливо обиделась Татьяна.
— Обе — это многоженство, — отрезал Алексей. — По этому поводу к господину психологу, он в этом плане специалист.
— Ну что уж вы, батенька, меня причисляете… — со своей стороны начал кокетничать Анатолий Евгеньевич.
— Тебя за язык никто не тянул, ты сам признался, что многоженец, — категорично заявил Водопьянов.
— Да я просто… — начал было психолог, но Алексей его уже не слушал, разливая по рюмкам водку.
Кроткая Лена прикрыла ладошкой свой фужер.
— А вино кончилось, — хохотнула ее подруга.
— Но я водку не пью, — тихо сказала Елена.
— Понятно, — с усмешкой отозвался Алексей. — Значит, тоже нерусская.
— Да, я из Коми-Пермяцкого автономного округа, — серьезно ответила девушка.
Это заявление вызвало секундное замешательство у Водопьянова.
— Не понял, — выдавил он наконец. — Откуда-откуда?
— Это на севере, там…
— Где олени, наверное, — рассмеялся патриот. — Увезу тебя я в тундру!
Лена не оценила юмор, только вежливо хмыкнула. А потом добавила:
— У нас там красиво, особенно зимой.
— Верю, — ответствовал Алексей. — А чего же тогда водку не пьешь, если сама с севера?
— Ой, ну, Леша! — вступила Татьяна. — Ну, не хочет человек, зачем заставлять? Правильно я говорю? — обратилась она за поддержкой к Курочкину.
Но тот решил ни в чем не перечить Водопьянову и дипломатично промолчал.
— Не хочешь — не надо, — поставил точку в этой дискуссии Алексей. — Нам больше достанется!
В этот момент в комнату вернулись Панин с Садовниковым. На лицах у них было недовольство. Андрей Романович сразу же отозвал в сторону Татьяну и, по всей видимости, объявил ей о том, что пора уходить. Девушка явно расстроилась — окончание застолья не входило в ее планы.
— Давай, Алексей, по последней, — сказала она и протянула Водопьянову рюмку. — Если уж нас здесь не хотят видеть, то… Ничего не попишешь.
— У Дмитрия дела, — коротко объяснил Панин.
Подруги были недовольны тем, как складывается обстановка. Облегченно вздохнул только Курочкин.
Немного погодя гости начали собираться. Водопьянов и Садовников обсудили в очередной раз свои дела в стороне от компании, Панин помог одеться Лене и хотел было предложить свои услуги Татьяне, но та презрительно отвернулась.
— Ну, в общем, давай до завтра, Диман, — Алексей с размаху хлопнул своей ручищей по плечу хозяина.
Садовников аж пошатнулся от такого прощания.
— Завтра я зайду часов в семь, — уже в дверях крикнул Водопьянов.
Панин попрощался довольно сухо, Лена тихо проговорила вежливое «до свиданья», а Татьяна вообще ничего не сказала.
Когда наконец гости ушли, Курочкин, радуясь наступившему спокойствию, весело спросил:
— Не жалеешь, что выгнал их? А то могла получиться неплохая компания. Твоя бы Ирина пришла, и у них вроде как пары намечались?
— Нет, не надо этого, — махнул рукой Садовников. — Я вообще не знаю, с чего это вдруг Андрей Романыч своих… как бы это сказать помягче… притащил? Ни с того ни с сего. У меня были другие планы…
* * *
— Вот, в принципе, и все, — подытожил Курочкин.
Похоже, к нему постепенно возвращалась некая уверенность, а следовательно, и аппетит. Лариса спросила:
— Общение твое с Садовниковым, говоришь, было недолгим?
— Недолгим, — подтвердил Курочкин. — Потом ему кто-то позвонил, и он сказал мне, что все отменяется. Ну, это я говорил уже…
— Теперь мне кое-что ясно. Вернее, ясно только то, что было ясно тебе. Остальное, напротив, ничего не ясно, — задумчиво проговорила Лариса.
Курочкин кивал в такт словам сыщицы. Он всецело был настроен на то, чтобы поддакивать всему, что бы она ни говорила. Ему очень хотелось, чтобы Котова занялась этим делом.
