Лариса посмотрела на нее внимательно. Она поняла, какие чувства владеют сейчас этой женщиной.
— Анна, у меня создается впечатление, что вы сильно обижены за что-то на Арифа и пытаетесь делать вид, что он вам безразличен, но вас выдает ваше поведение. Видно, что у вас особое к нему отношение…
— Какое вам дело! — вскричала Касьянова. — Я могу переспать с кем угодно, я свободная женщина, в конце концов! У меня мужиков полно было, есть и будет. Чтобы я стала сохнуть по Арифу… Да ни за что!
— А мне кажется, вы его любите, — просто сказала Лариса.
— Я его ненавижу! — Анна выпалила это с таким жаром, что стало ясно: все обстоит с точностью до наоборот. — Это самое нелепое утверждение!
— У меня есть еще несколько нелепых с вашей точки зрения вопросов, — спокойно отреагировала Лариса. — Я вас прошу успокоиться, откинуть личные эмоции и серьезно меня выслушать. Все, что сейчас творится странного вокруг Арифа Гусейнова, может так или иначе затронуть вас. А милиции ведь нет дела, любили вы его или просто проявляли гостеприимство хозяйки в своей постели. Они вам будут задавать другие вопросы. И например, такой: подтверждаете ли вы алиби Арифа Гусейнова на момент гибели его жены Дарьи?
— Что значит — подтверждаете? — широко распахнула глаза Анна. — Конечно, подтверждаю, и не только я! Нас же там было человек двадцать! Такой день рождения мне отгрохали, с ума сойти!
— А на какие деньги? — спросила Лариса.
— Ну, я накопила приличную сумму… Почти всю ее и спустила в тот вечер. И Ариф еще давал. У него, правда, денег почти никогда не было, но в тот раз дал немного. Да мне от него не деньги были нужны! — махнула она рукой.
— То есть вы уверены, что Ариф весь вечер был с вами в ночном клубе «Невада»? — уточнила Лариса.
— Конечно, уверена! Господи, да мы уж и в милиции раз сто это повторяли, и не только мы — все, кто там был! До утра веселились, потом ко мне пошли. Дашу где-то около часа ночи убили, а утром к нам милиция пришла. Ну, все подтвердили, что Ариф в «Неваде» был, его и отпустили. Так что зря вы на него думаете, — заключила Анна.
За рассказом она уже забыла нелестные слова, которые выкрикивала в адрес бывшего любовника-квартиранта в начале разговора. Анна даже не заметила, как стала говорить искренне, проявляя свое истинное отношение к Арифу Гусейнову.
— А та нехорошая история, о которой вы упоминали… — вдруг спросила она. — Вы имели в виду убийство Даши? Сколько же можно это мусолить?
— Нет, я говорила не только об убийстве Даши, — возразила Лариса. — Среди всего прочего, ваш бывший любовник сбежал с одной молодой особой. Теперь эту девушку нигде не могут найти, и у меня есть подозрения, что Ариф мог сделать так, чтобы она никогда не нашлась.
Анна долго молчала, потом сказала:
— Я Видела ее. Это дочь одной нашей актрисы из театра, такая же, как мамаша, взвинченная. Вся из себя, что ты! Красавица хромоногая… Не знаю, что она там потеряла, голову или костыль. По-моему, просто цепляется за хорошего кобеля.
— А разве вы не испытывали к нему того же самого? — спросила Котова.
— Во всяком случае, сейчас мне нет дела ни до него, ни до его новой подружки.
— Даже если жизнь девушки находится в опасности?
— Из-за Арифа? Опасность — это что, потеря невинности? — хмыкнула Касьянова. — Так ей давно пора.
— Дело в другом, — оборвала ее Лариса. — У меня сложилось определенное мнение об Арифе как об альфонсе и любителе легкой наживы. Мне известно, что он женился из-за выгоды, а потом его жена погибла при загадочных обстоятельствах. Так что все это далеко не ерунда.
Анна чуть приблизила свое искаженное злобой лицо к Ларисе. Котова заметила нездоровый блеск в ее глазах.
— Вы действительно думаете, что он что-то сделал с этой богатой дурочкой?
Касьянова выдержала паузу и вдруг театрально прижала руки к груди и фальшиво, закатив глаза, воскликнула:
— Боже мой, как вы не правы! Ариф не способен на насилие. Да, он из тех, кто любит халяву, но преступления никогда не совершит.
— Почему вы так уверены? Вы хорошо знали этого человека?
— Я спала с ним, — усмехнулась Анна. "Цирк продолжается, — в свою очередь, про себя усмехнулась Лариса. — Ответ парикмахерши достоин, по-моему, журнала «Крокодил».
А Касьянова тем временем продолжала:
— Может, я и любила его, а может, и нет. Мне иногда хочется забыть его, но он все равно снится по ночам. Ну, и все такое…
Лариса, устав от ее дурашливой театральности, попросила спокойным тоном:
— Анна, расскажите, пожалуйста, все с самого начала.
И Касьянова неожиданно согласилась. Прекратив ломаться, тоже заговорила спокойно, даже как-то по-деловому.
— Познакомились мы через его брата Рауфа. Тогда у меня плохо шел бизнес, так что приходилось сдавать комнату. К тому же у меня Ариф мог спокойно заниматься своими картинами. Как-то мы с ним засиделись допоздна, потом он пригласил меня в, комнату, картины посмотреть. Ну, а там слово за слово… Короче, картины так и не посмотрели, а проснулись вместе.
Аня улыбнулась плотоядной улыбочкой нимфоманки и продолжила:
— А потом стали гудеть потихоньку, во всех кабаках бывали. А сколько водки выпили! Целое море!
— А кто платил за это море? — серьезно спросила Лариса.
Анна внезапно покраснела.
— Вы же успели неплохо узнать Арифа, как я поняла. Так что, наверное, догадываетесь, что платила я. У него же не было денег. Все, что он мне за комнату платил, я на него и тратила. А вообще-то мужик он неплохой. И талантливый. У меня до сих пор картина его висит, «Мертвая красавица» называется. Видели бы вы!
— Это он вам посвятил?
— Нет, своей жене Даше, — смутилась Анна.
— Ее же убили! Картина написана после ее смерти?
— Да. И я в жизни не видела, чтобы кто-то работал с таким остервенением, как он над этой картиной. Мне даже приходилось заставлять его сделать перерыв, чтобы перекусить. В городе Арифа многие считают бездельником, а он просто не похож на остальное наше жлобье, — с явным презрением провинциалки, ненавидящей свою «малую родину», претенциозно заявила Аня.
Лариса едва заметно поморщилась после ее слов и перевела разговор на другое.
— Я очень много слышала об Арифе, но мне почти ничего не известно о его прошлом. Он что-нибудь рассказывал вам о себе?
— Совсем мало. Знаю только, что родился он в Баку, учился там в институте искусств, но на третьем курсе был исключен за прогулы. Потом он учился в нескольких частных художественных школах, но ни одну из них так и не закончил. Вот и все, что я о нем знаю.
— ао чем вы вообще с ним говорили?
— Да о чем угодно! О Баку, о живописи. Прихвастнуть он, конечно, любил. Особенно про свою жизнь дома. Мол, там у них чуть ли не Кувейт. Какого хрена тогда сюда все едут?
