— В принципе это довольно банально, — отозвалась Светлана Воронова.
— Если бы не один факт, — возразила Лариса. — Желание получить деньги по гранту и встать на место подруги. Я, кстати, всегда полагала, что женщины коварнее мужчин и гораздо меньше ценят дружбу. Увы, такая у нас природа.
Она грустно усмехнулась и добавила:
— И вообще я думаю, что подругами они уже давно фактически не были.
— Я же говорила, что они были соперницами, понимаете, со-пер-ни-ца-ми! — округлила свои глаза Воронова. — А это совсем разные вещи. Хотя Елена испытывала к Сергею действительно серьезные чувства.
— Скорее всего, — согласилась Лариса. — Иначе она бы не пошла на преступление. Сергей, после того как все выяснилось, рассказывал мне, что собирался вообще-то бросить ее. Может быть, она рассчитывала, что сможет удержать его деньгами? Ведь, несмотря на то что Пономареву платили неплохо, у него, так же как и у Турусовой, были проблемы с квартирой. А грант американцев давал возможность решить их в достаточно короткие сроки.
— Жаль, что одновременно с грантом мы получили проблемы от нашего спонсора и властей, — заметил Калягин. — Хотя я думаю, что Маточкин справится.
— А кстати, этого вашего… курьера… посадили, что ли? — спросил пьяненький Котов.
— Пока не до конца ясно. Маточкин сказал, что готов его простить и не раздувать дело, — сказал Калягин.
— А мне кажется, надо сделать так, чтобы эта серая личность больше не тревожила общество в целом и «Правое дело» в частности своим назойливым присутствием! — воскликнула Воронова.
— Вообще интересна проблема серой личности, — сказала Лариса. — Она только до поры до времени незаметна, а потом начинает напоминать о себе, и довольно громко.
— Неужели он так был привязан к Турусовой, что по ее наводке дал Маточкину по голове? — слегка улыбнувшись, задала риторический вопрос Светлана.
— Да нужны же были ему какие-то средства для самореализации! — ответила Лариса. — В данном случае они приобрели вот такой преступный характер. Вообще Турусова поступила умно — ведь организованное ею покушение на Маточкина якобы свидетельствовало о некой политической подоплеке дела. И вы, Илья Валентинович, заглотили наживку. Хотя я с самого начала не верила в политику. Я просто не знала всех нюансов взаимоотношений внутри вашего коллектива.
— Все явно указывало на политическую версию, — возразил Калягин.
— Нет, — покачала головой Лариса. — Вам просто, наверное, так было удобнее. Появилась возможность в очередной раз поговорить о свободе прессы и о том, как ее зажимают. Особенно для центра «Солидарность» и его лидера, этого горлопана Бутырко. Конечно, ситуацией в газете попытались воспользоваться все кому не лень. Я не раз замечала, что преступление ведет за собой желание многих половить рыбку в мутной воде. Поэтому появление на арене авантюриста Школьникова и провокация властей — это звенья одной цепи. Да и Маточкин, по-моему, неплохо вышел из этой ситуации. Он же договорился с областным министром, чтобы отстранить вас? Наезды налоговой полиции были подготовлены для этого?
Калягин помолчал, прожевал очередной мексиканский пирожок, потом грустно сказал:
— Да, но это законы политики, к сожалению… К тому же мне давно было пора в Москву. Может быть, это знак свыше. А Александр Иванович не так прост. Мы сохранили независимое издание, материально вроде бы стоим на ногах неплохо. Кстати, наш спонсор Трубецков тоже изменил свое решение — он возобновил инвестиции. Я думаю, Маточкин не будет слишком послушен властям.
— И это хорошо, — пьяно качая головой, сказал Котов. — А власть, наша российская власть — это плохо. Я сам на своей шкуре честного бизнесмена в этом убедился.
Галстук «нового русского» Котова был уже набекрень, как, собственно, и его физиономия — под воздействием алкоголя. Поэтому он был скорее похож не на честного бизнесмена, а на подвыпившего пролетария, представителя электората Компартии.
— Да вполне вероятно, что многие из нас подозревали Турусову, — развалившись на стуле, лениво заметил тем временем Гульков. — Просто это было не очень выгодно — выносить сор из избы.
— Ну, это ты зря, Дмитрий, — возразил Калягин.
— Мы слишком самодостаточны, Илья, — сказал Гульков. — Кроме нас самих, нам мало что интересно. Впрочем, такой эгоцентризм свойственен всем творческим натурам.
— И не только творческим, — поддержал его Котов. — Вот вы, я вижу, меня понимаете. Так что давайте лучше выпьем за баланс.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Лариса.
— Баланс между эгоизмом и альтруизмом, разумеется.
— Желаю тебе в связи с этим больше последнего, — сказала Лариса и подняла бокал.
После этого тоста господа интеллигенты вновь занялись самолюбованием. Калягин даже отважился прочитать свои стихи. Воронова изо всех сил кокетничала сразу со всеми мужчинами, присутствовавшими на вечере. Впрочем, когда Котов пригласил ее на танец и наступил ей пару раз на ногу во время своих неуклюжих па, она об этом несколько пожалела.
Когда наступило время расходиться, Светлана посетовала:
— И все же жаль, Илья, что ты уезжаешь. Хоть ты и был ко мне порой несправедлив, но я все же тебя люблю…
Заметив, что он удивленно поднял брови, Воронова поспешила уточнить:
— Как друга…
Калягин проглотил пилюлю, чуть помрачнел, но тут же заставил себя улыбнуться. Действительно, что толку заострять свое внимание на том, что все равно скоро уйдет из его жизни. Впереди у него была Москва…
