Это было почтенное строение в четыре этажа, верхние этажи которого, похоже, были жилыми. От соседнего дома его отделяла темная подворотня. Такими каменными коридорами и проходными дворами этот квартал буквально изобиловал. Для похитителей всех мастей район являлся настоящей находкой.
Однако пока ни я, ни кто-либо из зевак никаких похитителей не наблюдал, хотя любопытство наше уже достигло предела. Из магазина долго никто не выходил, а потом все-таки появились два милиционера и, на ходу прикрикнув, чтобы им дали дорогу, направились в темный двор. Кто-то из любопытствующих потянулся за ними.
А еще минут через пять подъехала вторая милицейская машина, из нее вышло трое. Однако я узнала — это был тот самый флегматичный следователь, что принимал заявление от господина Петяйкина. Ни на кого не глядя, троица проследовала в магазин.
Теперь дело пошло быстрее. Вскоре дверь магазина распахнулась, и на тротуар выбрались все действующие лица, включая тех двоих, что несколько минут назад исчезли в подворотне — вероятно, в магазине имелся черный ход со двора. Но теперь прибавился еще кое-кто.
Один, лысоватый, с венчиком седых волос на макушке, с двойным подбородком и сердитым выражением лица, являлся хозяином заведения. Одет он был легко, пиджак в мелкую серебристую клетку был распахнут, обнажая выдающийся живот, распирающий белоснежную рубашку и пояс черных просторных брюк. Не обращая внимания на сырость и ветер, хозяин отчаянно жестикулировал и что-то раздраженно втолковывал стражам порядка.
Второй был одет гораздо теплее, но выглядел не в пример хуже. Собственно, я не успела его как следует рассмотреть. Зажатый с двух сторон милиционерами, он быстро прошагал к машине, низко опустив голову, и исчез на заднем сиденье. Одно было несомненно — на его запястьях блестели наручники.
Хозяин магазина еще разговаривал со следователем, а остальные милиционеры уже расселись по машинам. Захлопали дверцы. Толпа зевак моментально начала рассасываться.
Я решила на правах старой знакомой тоже задать следователю несколько вопросов и, едва заметив, что разговор его с хозяином заканчивается, тут же двинулась наперерез.
Следователь меня не узнал и довольно неприязненно буркнул:
— Вам что надо? — При этом он даже не замедлил шага.
— Я Бойкова из «Свидетеля», — напомнила ему я. — Мы с вами не так давно встречались…
— Ну и что? — брюзгливо осведомился следователь, открывая дверцу машины.
— Что здесь произошло? — торопливо спросила я. — Вы не могли бы…
— Не мог! — жестко сказал следователь, усаживаясь на сиденье.
Но тут взгляд его слегка прояснился — кажется, он вспомнил, с кем имеет дело, — и уже другим, терпеливым тоном следователь пояснил:
— Ничего особенного… Попытка ограбления, что ли… Будем разбираться. Какой-то придурок ворвался в магазин дешевой бижутерии… Чудак, если не сказать хуже… Но вы извините, мне некогда… — Он хлопнул дверцей, и обе машины, зарычав, тронулись с места.
Я поспешно обернулась. Пространство перед «Стразом» уже опустело, хозяин запер магазин. Не думаю, чтобы он открыл его по моей просьбе.
Вообще все торговые точки в округе сворачивались, кроме ресторанчика и неутомимого продавца звукозаписи. Только теперь он, словно сжалившись надо мной, запустил наконец другую песню — «Не обижай меня». Может быть, это намек потенциальным грабителям.
Навстречу мне через дорогу шел Виктор. Кажется, он не успел к началу спектакля и теперь вопросительно посматривал на меня, ожидая разъяснений. Наш Виктор — просто патологический молчун, и мне приходится понимать его по жестам, взглядам и скупой мужской мимике. Кое-каких успехов на этом поприще мне удалось добиться.
— Какой-то придурок хотел ограбить магазин бижутерии, — повторила я единственную известную мне версию. — Может быть, ему хотелось порадовать на Восьмое марта жену или любимую девушку… Но у него ничего не вышло. Сработала сигнализация. Приехала вневедомственная охрана и взяла грабителя без единого выстрела… Кстати, любопытно, чем он был вооружен? Я ничего, кроме наручников, не видела.
Потом вызвали следователя, ну, и, пожалуй, все… Не знаю, тянет ли эта история на что-либо крупнее заметки на второй полосе? Мне хотелось побеседовать с хозяином магазина, но он больше не принимает визитеров… Ну и как — отправимся мы по домам?
Что мы тут же и сделали. Виктор подбросил меня на своей машине — сегодня его очередь. Мы как бы заключили негласное соглашение — использовать наши транспортные средства поочередно. В целях экономии бензина и резины.
Итак, сегодня мы опять впустую убили два часа. Похитители телевизоров ничем себя не обнаружили и на этот раз. Объяснений тому могло быть сколько угодно, но у меня складывалось впечатление, что эти ребята решили взять тайм-аут. Может быть, они приметили нас, но, скорее всего, в районе «Бриллианта» все-таки работали переодетые оперативники — именно они спугнули преступников. Таким образом, получалось, что мы выполняем бесполезную работу. В народе это называется мартышкин труд.
— Знаешь, что? — сказала я Виктору. — Наверное, пора нам сделать перерыв. Завтра наблюдение прекращаем. Займемся чистой журналистикой. Наведаюсь-ка я в магазин «Страз» и попытаюсь расспросить хозяина о сегодняшнем инциденте. К утру он, я думаю, отойдет и поделится впечатлениями. Попозже можно будет связаться со следствием, и худо-бедно, а материал наберется. Как ты думаешь?..
Виктор по своему обыкновению пожал плечами. Этот жест у него также имел некоторые нюансы, недоступные для постороннего глаза. Но я сразу поняла, что моя идея его не греет. Тема действительно никак не тянула на сенсацию, но ничего лучшего в поле нашего зрения пока не попало. На безрыбье, как говорится, и рак — рыба.
На следующее утро я объявила о своем решении всем сотрудникам. Маринку оно явно обрадовало. Эта девушка была склонна к авантюрам, но только в личной жизни — тут ей не было равных. Она смертельно влюблялась по нескольку раз в году, и тогда все вокруг нее шло кувырком. Но это определялось отнюдь не легкомыслием, а некоей маниакальной тягой к идеалу. Поскольку природа не терпит пустоты, то место, предназначенное этому самому идеалу, периодически занимали разные броские личности мужского пола — спортсмены, артисты, музыканты или же просто супермены. На поверку рано или поздно они, конечно же, оказывались мерзавцами и исчезали из Маринкиной жизни, в очередной раз разбив ее пылкое сердце.
На работе же она предпочитала спокойную жизнь и размеренную обстановку, ограниченную рамками офиса и служебными инструкциями. Маринка терпеть не могла красться по следам или лежать в засаде. Вообще она старалась держаться подальше от преступников, предпочитая общение с компьютером, кофеваркой и телефоном.
Ромка был полной противоположностью — уж он-то воображал себя великим сыщиком. Несмотря на свою скромную должность, он был готов в любое время дня и ночи включиться в погоню, устроить слежку и вообще влезть туда, куда влезать не следует. Что поделаешь, его молодая энергия требовала выхода. Но, как и свойственно молодым, он быстро остывал, не обнаруживая немедленного результата своих усилий. Поэтому сообщение о перерыве Ромка воспринял с молчаливым одобрением.
