Тереза выскочила из машины:
— А я как же?
— Извини.
Курьер выпрямился во весь рост, постучал себя пальцем по груди и спросил:
— А как же я? — Взглянул на Джанни и сник. — Только не поцарапайте!
Коста повернул ключ, ощутил, как мотоцикл просел под огромным весом Перони, попытался вспомнить, как водить подобные штуки и со скрежетом «воткнул» передачу, заметив, как побледнел при этом владелец.
После чего аккуратно въехал на широкую грунтовую тропу для пешеходов, что вела от Колизея к Большому цирку параллельно маршруту трамвая номер три. Это была тихая зеленая дорожка, место приятных вечерних прогулок.
Впереди возникли фотограф и пара молодоженов, позирующая на фоне Колизея. Ник медленно объехал их, стараясь не забрызгать грязью, а затем полностью «открутил газ».
Байк делал стабильные пятьдесят километров в час, продвигаясь вперед по грунтовой дорожке под голыми деревьями, заполняющими эту спокойную сторону Палатино.
Все заняло не более пары минут. По дороге им встретились всего несколько туристов и толпа любопытных зевак, зато вокруг открытой площадки сгрудилось невероятное количество полицейских машин, самих полицейских и журналистов.
Перони достал удостоверение и, свесившись с седла, показывал всем. Впрочем, здоровяк был узнаваем в лицо и без этого.
Никто их не остановил, пока они не добрались до желтой ленты, преграждавшей всем дальнейший доступ. Отсюда были видны часть гоночной дорожки и травяного поля вокруг, кучка синих полицейских вэнов перед ней и несколько человек в форме и в штатском.
И вновь удостоверение Перони послужило им пропуском. Коста остановил байк, дал Джанни встать на ноги, с трудом установил тяжелую машину на подставку и высмотрел в толпе полицейских Мессину. Комиссар прямо-таки светился от накопившейся нервной энергии.
— Где Джудит Тернхаус?
Мессина недовольно уставился на него.
— Вас отстранили отдела, сынок. Перестаньте испытывать мое терпение. У меня и без того достаточно к вам претензий, но я предъявлю их вам позже.
Вид у него, правда, был не столь уверенный, как он старался изобразить. Перони оттолкнул Печчью, который пытался преградить агентам путь, а Коста, набрав в грудь побольше воздуху, начал объяснять Мессине — насколько мог подробно и точно, — что удалось выяснить.
По мере объяснений смуглое лицо шефа квестуры бледнело. Командир спецназа тоже замолк и побледнел.
— Так, где сейчас Филиппо Баттиста? — осведомился Коста.
Взгляд Печчьи устремился в сторону входа в подземелье, где колыхалось море синих мундиров.
— Нетрудно догадаться, — вмешался Перони. — Он же доброволец, не так ли? Пошли, хватит болтать.
И они двинулись вперед. Печчья начал выкрикивать новые приказы: больше людей, больше оружия…
— Ну уж нет! — рявкнул Коста. — Вы разве еще не поняли, зачем мы здесь оказались? И что вообще здесь происходит?
— Так просветите нас, агент, — спокойно предложил Мессина.
— Мы здесь оказались, потому что нас пригласил Джорджио Браманте. И Джудит Тернхаус. Лео — это часть замысла Джорджио. Что касается женщины… я просто не знаю. — Ник помолчал, затем продолжил: — Но одно я знаю точно: чем больше людей и оружия вы пустите в дело, тем больше шансов, что начнется стрельба. Если инспектор и Алессио Браманте погибнут, у вас будут большие неприятности.
Резервная группа Печчьи стояла наготове. У всех — автоматы со складными прикладами, на головы натянуты черные маски. Печчья также держал в руках автомат. Он оглянулся на Мессину с плохо скрываемым презрением:
— Сейчас мы этим займемся.
— У вас внизу и так уже четверо, и один из них — сын убийцы! — рявкнул Мессина. — И женщина…
— Я уже говорил вам, что нам женщина не нужна. Баттиста — один из нас. И мы сумеем обо всем позаботиться…
— Лео Фальконе — мой друг! — перебил Коста таким бешеным тоном, что заставил обоих замолчать. — И я не намерен больше ждать!
— Нет, — тихо произнес Мессина. Он стоял, закрыв глаза, с видом человека, готового вот-вот окончательно сломаться. — Послушайте… — начал комиссар.
— У меня нет времени, — оборвал Ник. — У нас нет времени!
— Да послушайте же, черт бы вас побрал! — заорал шеф квестуры.
В глазах его было такое потерянное выражение, что агент взглянул на часы и решил: ну ладно, подождите еще несколько секунд.
— Мне очень жаль, — продолжал комиссар. — Мой отец провалил это дело четырнадцать лет назад, поддавшись эмоциям. Я надеялся все поправить, отстранившись от него, как бы стоя в стороне, если вы понимаете, что я хочу сказать. Я не…
Он помотал головой и уставился на золотистые стены развалин на покрытом зеленью холме, словно желая оказаться сейчас где-нибудь в другом месте.
— И как, черт возьми, вам с Фальконе удается со всем этим ладить?! Это… просто неестественно.
— Мы справляемся, — тут же ответил Коста. — А теперь прошу меня извинить.
Печчья тут же присоединился к ним, едва детективы направились ко входу.
— Оставайтесь тут, — приказал Мессина. — Под мою ответственность. И ничью больше.
Один из людей в черном замер на месте. Затем протянул агентам свой короткий автомат: добровольный дар.
Мессина отмахнулся.
— Там, внизу, уже есть трое вооруженных до зубов, на которых я вполне могу положиться. Думаю, оружия уже вполне достаточно. Агент?
Коста, уже направлявшийся ко входу в подземелье, остановился.
— Предоставьте мне эту честь, — отчеканил комиссар и прошел вперед.
ГЛАВА 21
От ножа Джорджио Браманте отразился луч солнечного света, проникший сюда сквозь щель в потолке. Фальконе смотрел на него, не двигаясь и размышляя. Убийца связал ему руки за спиной и подтолкнул в угол. Совсем не похоже на то, решил Лео, как обычно обращаются с человеком, которого намерены убить. Все внимание Браманте обратилось на другое. Присутствие Фальконе в этом сыром тесном подземном помещении возле алтаря было важной частью задуманной им акции. Но инспектор играл роль статиста. Выступал примерно в той же роли, что и в Монти, когда Браманте как будто хотел его похитить. Да и в квестуре тоже, позавчера ночью.
Из коридора донесся какой-то отдаленный звук. Оттуда, по его предположениям, должны были прийти. Щель в каменной толще была узкой, в нее едва могли протиснуться два человека. То немногое, что Фальконе знал о тактике, говорило, что атаковать сквозь подобное отверстие невозможно. Любой, кто попытается проникнуть сюда, сразу же станет открытой мишенью для Браманте.
Донесшийся издали звук, безусловно, был женским голосом. Ее итальянский имел явственный американский акцент. Джудит Тернхаус. Фальконе узнал ее монотонный суровый голос, он хорошо запомнил его после краткого разговора на берегу Тибра. И сейчас не мог себе представить, что за причина заставила археолога оказаться здесь и почему полиция разрешила ей нарушить молчание.
