– Прости за настойчивость, но что же, в сущности, произошло?
Улыбка приоткрыла маленькие белые зубки Амины. Она взяла веер из тонких пальмовых листьев, украшенных миниатюрами, и стала потихоньку им обмахиваться. Катрин залюбовалась изящной смуглой рукой, красивыми ногтями, выкрашенными хной.
– В настоящий момент Мансур-бен-Зегрис пытается вырвать трон Гранады из рук Мухаммада.
– Но… почему?
– Чтобы отомстить за меня. Он думает, что я умираю. Нет, не смотри на меня так, – продожала Амина с коротким смешком, – я прекрасно себя чувствую, но Абу, врач, пустил слух, что великий визирь, обезумев от горя после смерти Зобейды, отравил меня, чтобы я сопровождала моего врага в жилище мертвых и не смогла порадоваться кончине принцессы.
– И Мансур-бен-Зегрис поверил в это?
– Сегодня утром, словно безумец, он бросился сюда. Он обнаружил, что мои слуги в горе, а я сама, бледная, лежала на кровати, словно мертвая.
Она остановилась, чтобы улыбнуться Катрин, потом, предвосхищая вопрос, продолжила:
– Абу-аль-Хайр – великий лекарь. Мансур меня видел, впрочем, издали и не усомнился ни на минуту. С этого момента нападение на Аль Хамру было делом решенным. Абу, который прекрасно знает Мансура, подсказал ему, что момент казни будет самым удачным для нападения, потому что калиф, его двор и часть его войск окажутся вне крепости. Все так и было задумано, и, когда барабаны королевской мечети пробили тревогу, Абу-аль-Хайр подал условный знак и твоим слугам. Ты знаешь, что было дальше…
– Хвала Богу, – вздохнула Катрин, – он избавил моего мужа от стольких мук!
Тонкий голос врача заставил ее обернуться. Абу-аль-Хайр уселся на подушки.
– Он был совсем не таким слабым, как ты думаешь, – сказал он, изящно беря кончиками пальцев пирожное.
– Вы хотите сказать… – произнесла Катрин, инстинктивно заговорив по-французски.
– Что он ел немного, но воду пил благодаря Жоссу, который был в охране в Гафаре, а уж спал он вволю.
– Но я думала, что у охранников был приказ любой ценой мешать узнику спать и что великий кади направил своих людей к Арно, чтобы в этом убедиться самому лично.
Абу-аль-Хайр рассмеялся.
– Когда человек спит так глубоко, что никто и ничто не может его разбудить, а получен приказ ему в этом помешать, лучше всего просто скрыть это событие… Люди кади боятся за свою шкуру так же, как и все смертные на земле. Твой супруг смог проспать целых три ночи.
– Он тоже ел варенье из розовых лепестков?
– Нет. Пил ту воду, которую Жосс ему приносил в маленьком бурдючке, спрятанном под тюрбаном.
– А как он теперь?
– Он спит, и его сторожит Готье.
– Но… его руки?
– От того, что пробиты руки, не умирают, если кровь вовремя остановлена и раны продезинфицированы. Ты тоже должна подумать об отдыхе. Здесь вы в безопасности, каков бы ни был исход битвы.
– Кто же победит?
– Кто знает? Конечно, у Мансура было преимущество внезапности нападения, и его люди – отменные воины. Но их мало, а у калифа большая охрана.
– А если один из них умрет, калиф или Мансур? – спросила Катрин, ужасаясь при этой мысли. – Вы растравили гнев этих людей, и только ради того, чтобы нас спасти? А заслуживаем ли мы, чтобы ради нас было загублено столько человеческих жизней?
Рука Амины легла на руку Катрин мягко и успокаивающе.
– Между Мансуром-бен-Зегрисом, моим двоюродным братом, и властелином верующих война никогда не прекращается. Она то и дело вспыхивает из-за пустяка.
– Но если Мансур будет побежден? Какова тогда будет его участь? – спросила опять Катрин, невольно заинтересованная человеком, уж конечно, жестоким и кровожадным – разве она не видела, как он обезглавил Бану Сараджа? – но которому она была обязана жизнью своего супруга и собственной жизнью тоже. У нее возникло ощущение, что она оказалась соучастницей того обмана, в результате которого стал жертвой великий визирь.
Абу-аль-Хайр пожал плечами и взял очередное пирожное.
– Если он будет побежден, он убежит, переплывет через море, найдет себе убежище в Фесе, где ему принадлежат дворец и земли. Потом, через несколько месяцев, он вернется, еще более высокомерный, чем когда-либо, и с новыми силами. И все начнется сначала…
Громкие удары в ворота прервали его слова, затем послышался условный сигнал, который перед этим подавал и врач. Рабы кинулись отворять огромные ворота. Они вынуждены были мигом отскочить назад, чтобы избежать яростного натиска группы всадников с закрытыми лицами. Во главе отряда Катрин узнала человека с рубином и отвела глаза. Голова великого визиря болталась у его седла. Не выказав ни малейшего удивления, Амина встала, закрыв лицо покрывалом. Ее вид, казалось, пригвоздил к земле черного всадника. Катрин увидела красивый и жестокий рот, подчеркнутый тонкой линией усов, дикие глаза на худом птичьем лице.
Мансур-бен-Зегрис спрыгнул с лошади.
– Ты жива? Каким чудом?
– Меня спас Абу-аль-Хайр, – спокойно ответила султанша. – Это великий врач. Одно из его лекарств победило яд.
– Аллах велик! – вздохнул Мансур в таком экстазе, что Катрин еле сдержала улыбку.
Этот воин с лицом фанатика, видно, был очень наивен. Провести его не составляло труда. Правда, репутация Абу-аль-Хайра тоже была велика!
Но вот черные глаза Мансура уставились на Катрин, хотя молодая женщина, подражая Амине, спрятала свое лицо.
– Кто эта женщина? Я ее никогда не видел.
– Это белая фаворитка Мухаммада. Пока ты сражался, Абу, врач, дал убежать ей и осужденному, человеку, который убил Зобейду. Кстати, это ее муж.
Лицо Мансура выразило откровенное удивление. Явно он ничего не знал о Катрин и Арно.
– Что это за странная история? И что все это значит?
Катрин догадалась, что султанша улыбается под покрывалом. Амина знала своего беспокойного влюбленного и играла с ним с невероятной легкостью.
– Это значит, – ответила она с нотой торжественности в голосе, – что калиф намеревался оскорбить святой закон, присваивая себе чужое добро. Эта женщина пришла из своей далекой страны франков отобрать у Зобейды своего мужа, которого Зобейда держала у себя пленником, но ее красота разбудила страсть в сердце Мухаммада. Чтобы защитить свою жену, которой грозила смертельная опасность, франкский рыцарь убил пантеру.
Эта маленькая речь, бесспорно, произвела на Мансура глубокое впечатление. Его рассуждения, в общем, были очень просты: если кто-то был врагом калифа, обязательно становился его другом. В его взгляде угасла настороженность и появилась симпатия.
– А где франкский рыцарь? – спросил он.
– Да здесь же. Врач Абу его лечит. Он спит.
