- Чепуха! - отозвался Бромберг.
- Тем более что я никакими шапками не заведую,- с кроткой
улыбкой заметил Каретников.
- Совершенно ясно,- закончил свою мысль Соленый,- что Рахлин
действовал не сам по себе, а по прямому заданию врагов нашей литературы, врагов
нашего строя.
- Правильно! - согласился Черпаков.- Это не хулиганство, а
террор. Причем террор политический. За такие вещи у нас раньше расстреливали, и
правильно делали.
На этом Ефим записывать прекратил. Он положил блокнот на
свободный стул рядом с собой, посмотрел сначала на Черпакова, потом на Лукина,
потом на Каретникова, заодно обнаружив, что человек в сером уже исчез, а на его
месте сидит блондин и причесывается.
Ведя себя последние дни вызывающе, Ефим готовился к разным
неприятностям, но все же не к таким обвинениям. Он вдруг испугался, задрожал и
помимо своей воли стал лепетать, что товарищи его не так поняли, что он не
действовал по чьему-то заданию, а совершил свой поступок, который признает
безобразным, исключительно в состоянии аффекта. Потому что, будучи восемнадцать
лет членом Союза писателей и написав одиннадцать книг, причем все одиннадцать о
хороших советских людях, о людях мужественных профессий...
- Зачем вы нам все это рассказываете? - проскрипел голос
Лукина.
- Виляет! - радостно отметил Черпаков и стал надвигаться на
Ефима.Крутит хвостом, заметает следы. Вот она, сионистская тактика!
- Молчать! - вдруг закричал Ефим и топнул ногой.
- А с чего мне молчать? - Черпаков, надвигаясь, расплывался
в наглой улыбке.- Я не для того сюда пришел, чтоб молчать.
- Молчать! - повторил Ефим. Он вдруг весь сжался, задрожал,
выпустил вперед руки.- Молчать! - закричал еще раз и кинулся на Черпакова.
И тут произошло невероятное.
Черпаков вдруг испугался, побледнел и с криком: "Он
меня укусит!" полез под стол Лукина. Лукин растерялся и, выкрикивая:
"Виктор Петрович, Виктор, ты что, с ума сошел?" - стал отталкивать
Черпакова ногами. В это же время Ефим тоже нырнул под стол. В нем проснулся
охотничий инстинкт, и он действительно хотел укусить Черпакова, но, когда
нагнулся, с ним что-то случилось. Во рту появился сладкий привкус. Затем перед
глазами возникла вспышка, какие бывают в процессе электросварки. Одна, другая,
третья... Вспышки эти, следуя одна за другой, слились, наконец, в общее
великолепное сияние, а тело стало утрачивать вес.
Обратившись в белого лебедя, Ефим выплыл из-под стола и
начал набирать высоту, а члены бюро все удалялись и удалялись, задирая головы и
глядя на Ефима с широко раскрытыми ртами.
Ефима доставили в реанимационное отделение Боткинской
больницы. В диагнозе сомневаться не приходилось - инсульт с потерей речи и
частичным параличом правой руки.
- Положение серьезное,- сказал Кукуше молодой врач с рыжими
прокуренными усами и сам весь пропахший табачным дымом. Видимо, ему показалось,
что она не оценила сказанного, и он, подумав, добавил: - Очень серьезное.
- А что я могу для него сделать? - спросила Кукуша
растерянно.
- Вы? - Врач усмехнулся.- Вы можете только стараться его не
беспокоить.
- Да-да,- закивала Кукуша,- я понимаю. Ему сейчас нужен
полный покой и положительные эмоции.
- Покой - да,- сказал доктор, закуривая дешевую сигарету.- А
эмоции... пожалуй, ему сейчас лучше обойтись без всяких эмоций. Без плохих и
без хороших.
Кукуша с врачом, однако, не согласилась, в лечебную силу
положительных эмоций она верила безгранично.
Когда ее вместе с Тишкой допустили к больному, она его
узнала с трудом. Он весь был опутан какими-то трубками и проводами, а голова от
макушки до подбородка замотана бинтами, отчего он казался похожим на пришельца
из других миров.
Жена и сын - оба в застиранных казенных халатах - сидели у
постели больного, безразлично смотревшего в потолок.
- Врач сказал, что ничего страшного,- говорила Ефиму
Кукуша.- Все будет хорошо. Тебе, главное, не волноваться. А у нас все в
порядке. Между прочим, вчера звонили из "Молодой гвардии" и сказали,
что рукопись твою заслали в набор. А еще пришло письмо от директора "Ленфильма",
сценарий отдан в режиссерскую разработку Ну, что еще? Да, белье из прачечной я
получила. У Тишки тоже все хорошо. Правда, Тишка?
- Все хорошо,- подтвердил Тишка.
- А что тебе сказали про твой реферат?
- Ничего особенного,- сказал Тишка.- Сказали, что опубликуют
в ученых записках.
- Скромничает,- сказала Кукуша.- Академик Трунов сказал, что
реферат стоит иных пухлых докторских диссертаций. Так же он сказал, а, Тишка?
- Да, сказал,- кивнул Тишка.
- Так что у нас все хорошо, ты не волнуйся, ты лежи,
выздоравливай. Как только тебе можно будет есть, я тебе принесу чего-нибудь
вкусного. Хочешь бульон! А может, тебе чего-нибудь сладкого? Или, наоборот,
кисленького? Хочешь, я тебе сделаю клюквенный морс? Нет? Ну а чего ты хочешь?
Если не можешь говорить, ты мне как-нибудь дай понять, чего ты хочешь.
Ефим поморщился и промычал что-то нечленораздельное.
- Что? - переспросила Кукуша, наклоняясь к нему.
- Саску!
- Что? Что? - Кукуша оглянулась на Тишку, тот молча пожал
плечами.
- Что ты сказал? Ну, постарайся, ну, попробуй сказать более
внятно.
- Фафку,- сказал Ефим.
- Ах, шапку! - догадалась Кукуша. И обрадовалась: - Ты еще
хочешь шапку! Значит, у тебя есть желания! Значит, ты еще ничего. Ты
выздоровеешь! Ты поправишься. А шапка будет. Обязательно будет. Нет, ты не
думай, я не пойду ее покупать. Я их заставлю. Они тебе принесут. Лунин лично
принесет, я тебе обещаю.
В палату вошла пожилая медсестра с набором шприцев.
- Ну все,- сказала она тихо.- Прием окончен. У нас с Ефимом
Семенычем процедуры.
Я слышал, что Кукуша прямо из больницы поехала к Лукину,
который принял ее с большой неохотой. Страстно попрекая генерала, она требовала
от секретариата в порядке хотя бы частичного искупления вины все-таки выдать
шапку ее больному мужу.
- Он находится в критическом состоянии и нуждается в
положительных эмоциях, - сказала Кукуша.
Генерал сидел с каменным лицом, давая понять, что проявлений
ложного гуманизма от него ждать не следует.
- Очень сожалею, но сделать ничего не могу. Мы хотели ему
помочь, но он вел себя вызывающе и не хотел признать своей вины.
- Да какая вина! Причем тут вина! - закричала Кукуша.- Вы же
знаете, что он умирает! Ну да, ну хотел он получить хорошую шапку, ну укусил
Каретникова, но он же умирает, умирает, это же получается смертная казнь!
Неужели вы считаете, что мой муж заслужил смертной казни? На это Лукин ничего
не ответил. Он смотрел мимо Кукуши, и по лицу его было видно, что ему все
равно, заслуживает Ефим смертной казни или не заслуживает, умрет или не умрет.
