Уже в воде я спросила Мотьку:
— Слушай, тебе знакомо такое имя — Вальчик?
— Вальчик? А что? — встрепенулась Мотька.
— Да ничего, просто я никак не могу вспомнить, откуда
знаю это имя. Тут мужик появился, вон, видишь, к воде идет? Они его Вальчиком
зовут!
У Мотьки глаза полезли на лоб.
— Ты и впрямь не помнишь или придуриваешься?
— Честное слово, не могу никак вспомнить.
— Да это же про него та Блондинка с Мокрой Курицей
говорила. Это, кажется, Блон-динкин муж, он-то Курицу и шантажировал!
— Но, кажется, Блондинка в Рим улетела?
— Ну и что? Мало ли куда можно сейчас улететь для
отвода глаз! Хоть в Рио-де-Жанейро!
— Это верно! Бедная Курица, она так надеялась, что хоть
тут от них отдохнет. Матильда, ты не думаешь, что нам…
— Думаю!
— И что?
— Думаю, нам надо бы последить за этим типом, он ведь
настоящий преступник — шантажист, контрабандой занимается. Знаешь что, давай
для начала этого Нальчика сфотографируем. А заодно и всю компашку, мало ли, а
вдруг пригодится!
— Отличная мысль! Встань так, чтобы компашка в кадр
попала.
Я сфотографировала Мотьку на фоне картежников, а потом еще
щелкнула Нальчика отдельно. К счастью, они на нас никакого внимания не
обратили.
— А теперь давай послушаем, что они там говорят!
Но они все были заняты игрой в карты и лишь изредка подавали
совсем не подозрительные реплики.
— Да ну, похоже, просто картина «Бандиты на
отдыхе»! — заключила Мотька минут через пятнадцать.
— Мотька, а как насчет презумпции невиновности? Может,
они просто обычные мирные граждане?
— Особенно Вальчик мирный гражданин! Просто ангел! Ты
там у него крылышек не видела?
Между тем Вальчик поднялся.
— Что, труба зовет? — спросил его кто-то.
— Ох, не говори, дела!
— А ты не на отдыхе разве?
— Я и на отдыхе делами занимаюсь, а то со скуки
пропасть можно! Нас тут третьего дня на экскурсию возили, так все по церквям,
по церквям, а сами обещали крокодилий питомник! Я этой бабе, экскурсоводке,
говорю, где питомник, что вы нас все Христом пичкаете? А она на меня как
зыркнет, как залопочет: «Наша экскурсия крокодилов не предусматривает. Вы
ошиблись!» И так она, блин, на меня свысока посмотрела, что мне хотелось ей в
рожу плюнуть.
— Чего ж не плюнул?
— Да она бы мне зенки выцарапала! — расхохотался
Вальчик. — На кой мне с ней связываться?
Тем временем мы с Мотькой, не сговариваясь, оделись и пошли
к выходу с пляжа, где можно ополоснуть ноги от песка. Обувшись, мы сели на
прогретый солнцем каменный парапет и стали поджидать Вальчика.
— Ну и типчик! — сквозь зубы процедила
Мотька. — Такой не то что шантажировать, ему и убить раз плюнуть. А эту
Курицу он вообще живьем сгложет и не поперхнется. Ужас, как ее жалко.
— Интересно, она знает, что он тоже тут? Мотька ничего
не ответила, она задумалась.
— Слушай, Аська, завтра надо взять с собой все наше
снаряжение — уоки-токи и бинокль.
— А ты думаешь, он завтра тоже сюда придет?
— Думаю, да! Сегодня мы попробуем за ним проследить,
но, честно говоря, мне вся эта компашка не нравится.
— И что ты предлагаешь? Следить за всеми? Но это просто
бред!
— Я же не сумасшедшая! Но присмотреться к ним
повнимательнее стоит. Они же тут ни фига не боятся, могут много интересной
информации невзначай подкинуть.
— Матильда, мы сюда отдыхать приехали, и потом мы
обещали, что не будем никого ловить.
— Ерунда! Мы обещали не ловить арабских террористов. А
это самые что ни на есть отечественные бандюги. Про них разговору не было!
— Да ну их, Мотька. Что же, нам вместо экскурсий,
прогулок, вообще всей этой красоты, ловить отечественных бандюг? Я не желаю!
— Ну, Асенька, ну пожалуйста, давай проследим за
Нальчиком сейчас, а потом пошлем его куда подальше. Очень Курицу жалко!
— Ладно, сейчас я согласна, а дальше — нет!
Нальчик тоже вымыл ноги под краном, обулся, причесал свои
жидкие волосы и с довольным видом, что-то насвистывая, направился вверх по
Алленби. Мы на некотором расстоянии следовали за ним. Затем он свернул направо,
на шук Кармель. Он шел не спеша, вразвалочку, и слава богу, потому что у нас
глаза разбежались. Чего тут только не было! Слева и справа торговали всякой
несъедобной всячиной — кошельками, косметикой, сумками, расческами, майками,
бельем, посудой, а дальше уже начинались съестные ряды. Горы апельсинов,
грейпфрутов, помидоров, огурцов, темно-зеленых арбузов, разноцветных перцев,
молодой картошки, баклажанов и каких-то неведомых нам плодов, цветы, свежая
рыба, аппетитнейший хлеб, и надо всем этим пряный запах изобилия, от которого кружится
голова и текут слюнки. Вальчик подошел к прилавку, где торговали маслинами. Мы
остановились неподалеку.
— Матильда, давай тоже чего-нибудь купим, есть охота.
— Может, апельсинов?
— Давай, я куплю, а ты следи за ним.
— Бевакаша эхад кило тапузим! — вспомнила я
вчерашний Вовкин урок. Насчет кило я не была уверена, но продавец, видимо, меня
понял. Он взял пакет и насыпал туда штук пятнадцать апельсинов.
Я замотала головой и показала ему один палец.
— Эхад, эхад! — твердила я, а он, радостно смеясь,
закричал:
— Матана, матана!
Ничего не понимаю! Что он от меня хочет? На бумажке стояла
цена — 1,5 шекеля. Я достала из кошелька две монетки — шекель и 50 агорот и
решительно протянула продавцу. Мотька смотрела не столько на Нальчика, сколько
на меня. В ее взгляде читалось восхищение. Продавец взял деньги и подал мне
пакет, где было как минимум три кило. Совсем дурной, что ли? Но я взяла пакет
и, пожав плечами, подошла к Мотьке.
— Что это значит? На кой нам столько?
— Я ему заплатила за килограмм, а если он псих, так я
не виновата!
— Может, они какие-нибудь не такие, эти
апельсины? — предположила Мотька. — Уж больно дешевые!
На вид это были вполне нормальные апельсины.
— Знаешь, давай сейчас съедим по одному. Думаю, если с
ними что-то не так, кто-нибудь нас остановит, они же не слепые!
— Ну и умная ты, Матильда! Золотая голова!
Я решительно начала сдирать шкурку с апельсина, Мотька тоже,
но никто нас не остановил. Апельсин был очень даже вкусный, свеженький, недавно
с дерева. Валь-чик все еще выбирал маслины. Там их было сортов двадцать, если
не больше. Желтые, зеленые, черные, всех оттенков коричневого, мелкие, крупные,
круглые, овальные, с острым кончиком. Вальчик все их пробовал, и смотреть на
него было очень забавно. Он брал с прилавка очередную маслину, кидал ее в рот,
потом, задумчиво глядя в небо, разжевывал и сосредоточенно прислушивался к
своим ощущениям. Похоже, он был гурманом. Наконец он остановил свой выбор на
крупных красновато-коричневых маслинах с острым кончиком и все так же вальяжно
направился дальше. Мы за ним. Он купил еще две пышные халы с маком, несколько
авокадо и немыслимой красоты золотую копченую скумбрию.
