Почти сразу же за первым хлопком послышались еще два; тень на занавеске пришла в движение – Трубач вскочил, резко обернувшись лицом к двери, и, когда раздался еще один негромкий, резкий хлопок, исчез из вида, опрокинувшись на спину. На этот раз Грабовский расслышал шум падения, и наступила тишина.
Почувствовав, что задыхается, он сообразил, что до сих пор сдерживает дыхание, и с шумом втянул в себя теплый, душистый ночной воздух. Все было кончено. Видимо, на поверку Граф оказался не таким уж крутым профи, каким пытался выглядеть в глазах коллег. Где-то была допущена ошибка, оказавшаяся роковой, и ищейки, пройдя по оставленному кем-то из них четверых не слишком длинному и извилистому следу, настигли их здесь, в пропыленном до сухого кашля болгарском местечке Рупите. А может быть, таинственный покупатель решил, что назначенная Графом за материалы по проекту «Зомби» цена чересчур высока? В самом деле, зачем платить, когда есть способ получить то, что хочешь, даром?
Грабовский не знал, какая из этих догадок ближе к истине, да, в сущности, и не стремился узнать. Что его сейчас по-настоящему интересовало, так это как быть дальше. Он внезапно осознал, что сидит в кустах – в заграничных, пропади они пропадом! – без денег и документов, в наброшенной на голое тело рубашке с коротким рукавом, и все его имущество исчисляется пачкой «БТ» с шестью или семью сигаретами внутри и дешевой газовой зажигалкой. Правда, совсем недалеко отсюда греческая граница, но что ему делать в Греции с пустыми карманами – подыхать с голоду?
Наверху, в номере, погас свет. Потом смутно белевший оконный проем стал черным – тот, кто находился внутри, отдернул занавеску. Затаив дыхание, Грабовский смотрел, как убийца выбирается из окна на тянувшийся вдоль всего фасада карниз, ловко, как муха, движется по этому карнизу приставными шагами и, добравшись до водосточной трубы, бесшумно исчезает в кустах. Его можно было понять: незамеченным пройдя мимо портье, он не хотел вызывать ненужные вопросы своим внезапным появлением на лестнице.
Для верности выждав еще минут десять, Грабовский выбрался из своего убежища, привел в порядок одежду и, преодолев инстинкт самосохранения, поднялся на освещенное крыльцо. Портье за стойкой читал какой-то журнал, прихлебывая кофе из большой фаянсовой кружки. Он вежливо ответил на приветствие и вновь погрузился в чтение.
Дверь номера была не заперта. Внутри было темно, и к стоявшему там пресловутому «военно-полевому духу» теперь примешивался новый запах – щекочущий ноздри, кисловатый, отдающий сероводородом аромат пороховой гари.
Включать свет Грабовскому не хотелось, но шарить по номеру впотьмах, то и дело натыкаясь на остывающие тела, хотелось еще меньше. Он нащупал на стене выключатель и, заранее жмурясь, щелкнул им.
Когда он открыл глаза, то увидел примерно то, что ожидал. Разве что крови было меньше – убийца действовал аккуратно, стрелял наверняка, а воображение Бориса, неуместно разгулявшись, уже успело нарисовать картину кровавой бойни. Граф лежал на спине в крошечной прихожей, по-прежнему босиком, в майке, поверх которой красовались полосатые подтяжки, и смотрел в потолок тремя широко открытыми глазами – третий глаз, пустой и черный, зиял точно между теми двумя, которыми одарила Графа природа. Шкиперу, который, похоже, пытался укрыться под столом, попало в плечо и в затылок, а у лежавшего у стены под окном Трубача был пробит лоб – почти точно посередине, так что пулевое отверстие напоминало индусскую кастовую отметину. Выглядели они все не то чтобы как живые, но и не так отвратительно, как представлялось Грабовскому, что было ему на руку: по крайней мере, можно было сразу заняться делом, не отвлекаясь на укрощение взбунтовавшегося желудка.
Он ничуть не удивился и даже не расстроился, обнаружив, что проект «Зомби» исчез из номера целиком, до последнего листочка. Подумаешь, потеря! На проект ему было плевать, тем более что дома, в тайнике под холодильником, у него хранился предусмотрительно сделанный дубликат.
Как и следовало ожидать, самым богатым из их компании оказался Граф: в его багаже Грабовский обнаружил сумму в рублях, левах и иностранной валюте, эквивалентную почти пяти тысячам долларов. Трубач и Шкипер тоже явились не с пустыми руками; честно говоря, у Бориса сложилось впечатление, что никто из всей компании, исключая разве что его самого, не собирался по завершении сделки возвращаться на родину, а потому каждый, отправляясь в путь, прихватил все свои сбережения. Собственно, удивляться тут было нечему: на дворе стоял девяносто второй год, и широко известный анекдот о попугае, который был согласен валить из страны хоть тушкой, хоть чучелом, еще не утратил актуальности. Сидя на корточках над трупом Трубача и держа в руках без малого двенадцать тысяч долларов, Грабовский на минуту задумался. Греческая граница была рядом; она манила, она звала, и сопротивляться этому зову оказалось чертовски трудно. Но у него были другие планы, куда более амбициозные и многообещающие, чем перспектива сделаться водителем нью-йоркского такси или дорожным рабочим в Австралии. Семя, брошенное покойным Графом во время их утреннего разговора, упало на благодатную почву и дало обильные всходы. Наука, преподанная им же Грабовскому на протяжении последних недель, тоже не пропала даром; поднявшись с корточек и рассовав по карманам деньги и документы, Борис Григорьевич Грабовский уже точно знал, что и, главное, как он станет делать дальше.
Выглянув в коридор, он повесил на дверную ручку табличку «Не беспокоить», запер номер изнутри, погасил свет и выбрался вон тем же путем, каким до него ушел убийца. Охотничий нож и наган остались лежать под матрасом: Грабовский не собирался состязаться с этим снайпером в меткости, а связанная с оружием дополнительная нервотрепка на границе была ему нужна, как пуля в позвоночнике.
Спускаясь по водосточной трубе, он все-таки сорвался, но на произведенный им шум по-прежнему никто не обратил внимания. Отряхнувшись, ощупав себя и установив, что отделался лишь легким ушибом копчика, Грабовский вполне бесшумно для дилетанта растворился в ночи, и с тех пор о нем никто ничего не слышал на протяжении долгих шести лет.
Глава 10
– Понятия не имею, что стало с этим проектом «Зомби» после того, как я его вернул, – закончил свою исповедь Глеб Сиверов.
Кофеварка засипела, окутавшись паром, и ему пришлось встать с дивана, чтобы успокоить этот миниатюрный гейзер. Федор Филиппович наблюдал, как он ловко и привычно орудует кофейными причиндалами, дивясь тому, до чего же затейливо порой переплетаются линии человеческих судеб. Он колебался, не зная, стоит ли делиться с Глебом совершенно секретной и, по большому счету, ненужной ему информацией, а потом решил, что поделиться надо: рассказ Сиверова оказался занятным и помог Федору Филипповичу восполнить несколько пробелов в его познаниях, а следовательно, заслуживал ответной откровенности.
– Я могу тебя просветить, – приняв решение, как бы между прочим сообщил генерал.
Глеб аккуратно, чтобы не разлить, отставил в сторону только что наполненную чашку.
– Правда?
– Правда, правда. Мне доподлинно известно, что доставленный тобой из Болгарии экземпляр документации по проекту «Зомби» был тщательно изучен, признан полным и уничтожен в установленном порядке. Затем… – Генерал прервался, чтобы взять из рук Слепого чашку с кофе и стакан с холодной водой, которой он в последнее время пристрастился разбавлять любимый, но ставший чересчур крепким для него напиток. – Затем, – продолжал он, благодарно кивнув и осторожно добавляя воду в кофе, – через два-три года лаборатория Полкана возобновила работу. Правда, уже не в Минске, а в Подмосковье, под вывеской ФСБ Российской Федерации.
