– Ладно. Пошли. Потом, – махнул Василий рукой.
Он сам не понимал почему, но совсем не хотел говорить Лике о своих проблемах. В ее взгляде время от времени проскальзывало явно нездоровое любопытство.
– А этот твой друг, он обещал тебе помочь? Он тебе поможет? – не отставала Лика.
– Не знаю, – пожал плечами Василий. – Ты же видишь, у него теперь свои проблемы.
– Слушай, по-любому пошли развеемся! – проговорила Лика, поглаживая Василия по спине.
Василий понимал, что ему нужно было много что еще успеть. И самое главное – сходить домой за инструментами и фонариком. И как только археологи, которые ведут раскопки, окончат работу, спуститься в подземелье, раздолбить стену и добраться-таки до сокровищ вещего Олега. Василию почему-то казалось, что их, этих сокровищ, будет много, что он выберет самое ценное, а потом, запечатав карту в конверт, передаст ее тем, кто похитил его мать и брата. Пусть идут по его следам. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Василий понимал, что времени у него не так и много и отдохнуть не мешало бы, но, сам не зная почему, пошел с Ликой.
Лика остановилась у одного из домов на самой окраине Старой Ладоги. Подойдя к довольно высокому забору, за которым заливалась лаем собака, Лика, став вдруг сосредоточенной и серьезной, позвонила кому-то по мобильному.
– Мы уже пришли, открывайте, – сказала она так, будто отчиталась за выполненное задание.
Василий напрягся. Он сам не мог объяснить почему, но ему это явно не понравилось.
Правда, отступать было уже поздно. Калитку им открыл высокий бородатый мужчина в ярко-синей майке и потертых джинсах. Он окинул Василия неприятным скользким взглядом и, ухмыльнувшись, сказал:
– Проходите.
И тут Василия будто перемкнуло. Он узнал и этот хрипловатый надтреснутый голос, и противную картавинку и, резко рванув в сторону, особо не задумываясь, бросился наутек.
– Рэкс, фас, взять его, взять! – раздалось сзади. Но Василий уже свернул на соседнюю улицу и сам не заметил, как добежал до калитки, из которой они несколько минут назад вышли с Ликой. Михаил, который все еще сидел на улице с коляской, заметил его, отпер калитку и впустил во двор.
Лохматая овчарка бросилась на захлопнувшуюся прямо у ее носа калитку и зарычала от бессилия.
– Михаил, прости, но без тебя мне теперь не выкрутиться, – чуть отдышавшись, покачал головой Василий. – Я, кажется, знаю, где они держат мою мать и брата…
– Кто там?! – прокричала из окна жена Михаила.
– Это по работе! – неожиданно решительно крикнул Михаил и тут же набрал чей-то номер на своем мобильном.
– Ребята, давайте, кто там есть, на вызов! – сказал он и, повернувшись к Василию, крикнул: – Адрес, адрес давай!
Василий на мгновение растерялся, а потом пожал плечами:
– Я показать могу.
– Давайте ко мне, мы покажем! – решительно сказал Михаил и, сдернув с веревки свой китель, покатил коляску к входу.
Он заскочил в дом и через минуту выскочил, на ходу проверяя пистолет. За ним, вытирая руки о фартук, вышла его жена. Она явно была недовольна, но ничего не сказала, а только взялась переносить детей в дом.
А когда Василий хотел ей помочь, покачала головой:
– Я сама.
Полицейский «уазик» подъехал, как только Василий и Михаил захлопнули калитку. На улице только начинало вечереть, но водитель уже включил фары. В машине, кроме водителя, сидели еще двое полицейских.
Михаил пристроился сзади, Василий сел рядом с водителем, и они короткой дорогой домчали до дома, к которому привела Василия Лика.
Из-за забора тут же отозвалась собака.
Михаил постучал в калитку и крикнул:
– Открывайте! Полиция!
– Кака еще полиция? – раздался из-за забора надтреснутый старческий голос.
– Сейчас узнаешь, кака! – выкрикнул Михаил.
Калитка приоткрылась, и из-за нее высунулась замотанная в платок голова. Старушка окинула всех испуганным взглядом слезящихся прозрачных серых глазок и повторила:
– Кака еще полиция?! Война кончилась. Красный петух черного победил! Сталин победил, слышали? Сталин! И нет теперь никакой полиции.
Но Михаил не стал слушать весь этот бред, а, пинком распахнув калитку, зашел во двор. Собака, та самая овчарка, что преследовала Василия, теперь, посаженная на цепь, заливаясь лаем, бегала у будки.
– Где все? – спросил Михаил.
– Я одна здесь проживающая… я одна здесь проживающая… – прошамкала старушка.
Но Михаил, а за ним Василий и все остальные решительно направились к дому. Распахнутая настежь дверь и разбросанные вещи свидетельствовали о том, что здесь еще недавно были люди. В стоящей на столе пепельнице было полно окурков, и один все еще дымился.
– Где они?! – крикнул старушке Михаил. Но та, насупившись, лишь повторила:
– Я одна здесь проживающая… я одна здесь проживающая…
Василий заметил упавший на пол ярко-синий шелковый платок, который он недавно привез матери в подарок. Василий поднял его и, повернувшись к старушке, спросил:
– А это чей платок?!
– Мой, – кивнула старушка и опять повторила: – Я одна здесь проживающая… я одна здесь проживающая…
– Это платок моей матери! – уверенно сказал Василий. – Я ей его привез!
– Не дури, Митрофановна! – включился в разговор Михаил. – Все знают, что у тебя постояльцы были! Где они?
– Я одна здесь проживающая… Я одна здесь проживающая… – как заведенная повторила Митрофановна.
И тут Михаил глянул на пол и будто что-то вспомнил:
– Вот черт! – дернул он головой. – И как я мог забыть! Погреб!
Он резко дернул лежащий у стола половик, и все действительно увидели дверцу погреба.
– И как я сразу не сообразил! – пытаясь приподнять крышку, продолжал Михаил. – Она же там самогон прятала!
Но как они ни дергали, погреб не открывался.
– Наверное, изнутри закрылись, – сообразил кто-то из полицейских.
В сарае нашелся лом, и в конце концов лаз в погреб открыли.
Михаил первым, а за ним Василий спрыгнули вниз. Остальные остались наверху. Из довольно просторного погреба вел куда-то подземный ход. Ход был совсем узким. По нему можно было перемещаться лишь ползком. Но метров через сто пятьдесят Михаил, а за ним Василий выползли наверх. Там уже стоял на лесном пригорке и осматривался по сторонам полицейский сержант.
– Слышь, сержант, что за дела! – возмутился Михаил. – Почему не доложил, что здесь есть ход!
– Они на машине уехали, – сказал сержант, – здесь следы от шин.
– Ну вот! Упустили! – разозлился Михаил и, повернувшись к Василию, проговорил: – И что теперь делать?
