– Я вас, Федор Филиппович, поздравляю! Завоевать авторитет у молодого, можно сказать, юного безусого службиста – это высший пилотаж! – сказал со вздохом Слепой.
– Глеб, – даже не улыбнувшись, остановил его Федор Филиппович, – давай ближе к делу. Как ты собираешься действовать?
– Если вы, Федор Филиппович, поможете Лизе, то, думаю, уже завтра мы сможем отправиться в Старую Ладогу, – сказал Глеб и вопросительно посмотрел на Потапчука.
– Главное сейчас обеспечить ее безопасность, – сказал Потапчук. – Дома даже с охраной ей оставаться нельзя.
– Да, – кивнул Слепой, – я даже хотел взять ее с собой в Старую Ладогу. Но без нее трудно будет перезахоронить генерала Чернявского. Я проверил по карте и записал координаты, где находится его тело. Более точно может показать Виктор, который сейчас находится там в больнице. Местная полиция должна за ним присмотреть. А Лизу везти еще раз в Зону, думаю, не стоит…
– Я тоже так думаю, – кивнул Потапчук. – Пожалуй, я отправлю ее к своей двоюродной сестре на дачу. Там ее точно никто искать не будет. У сестры муж – военный в отставке и сын взрослый. Так что, считай, девушка будет под охраной. К матери в больнице я тоже распорядился поставить охрану.
– Очень хорошо. Завтра мои шведы должны встретиться с каким-то незнакомцем, который предложил им передать карту, то есть не передать, а продать… Кто-то из родственников на их счет должен перевести деньги, – сказал Слепой.
– А что за карта? – поинтересовался Потапчук.
– Карта, где указано месторасположение могилы вещего Олега, – сказал Слепой.
– И что, эти шведы с тобой поделились этой информацией? – удивился Потапчук.
– Да нет, что вы! – покачал головой Слепой. – Это мне девушка одна, переводчица, Дарья Рыкина, выдала информацию. А для шведов я простой туповатый охранник. Куда они идут, что делают – это меня не касается. Но сейчас они сидят в отеле. Я им строго наказал, если захотят куда-то идти, обязательно мне перезвонить.
– Но ты, если и Лизу, и шведов оставил, наверняка пришел ко мне не только затем, чтобы поделиться информацией, – глянув на Глеба, сказал Потапчук.
– Вы, как всегда, проницательны, – кивнул Глеб. – У меня есть пленка, старая, черно-белая, точнее, ее фрагмент. Кадр, не больше. Ее нужно восстановить.
– И что на этой пленке? – поинтересовался Потапчук.
– Как мне кажется, карта. Я не хотел бы ее тревожить, разворачивать. Пусть бы этим занялся мастер. Есть у вас такой? – спросил Глеб Сиверов.
– Есть у меня один человек, – кивнул Потапчук, – но к нему только я тебя могу завезти. Он раньше чудеса с пленками творил, а теперь, как говорится, отошел от дел. Мобильника у него нет, а телефонные звонки он может не услышать. Да и вообще лучше сразу к нему поехать. Думаю, мне не откажет.
– Тогда поехали, – в два глотка допив уже остывший кофе, встал из-за стола Слепой.
– Да, если действительно нужно, поехали, – кивнул Потапчук.
Уже в машине, назвав водителю адрес, он сказал:
– Я этого Каца с первых лет службы знаю. Он у нас раньше работал. Уникальный фотомастер. У него дома архив уникальный. А в лаборатории вообще чудеса творил. Но когда компьютерные технологии появились, Михаил Сергеевич сам заявление об уходе подал. Купил домик в Подмосковье, каждое утро делает зарядку, холодной водой обливается, ведет, как говорится, здоровый образ жизни и надеется дожить до ста лет. Теперь ему лет восемьдесят, но держится молодцом. И наши, знаю, время от времени к нему обращались. Платили неплохо, но в последнее время Кац не хочет никому ничего делать. Говорит, всех денег не заработаешь, а здоровья и времени не купишь. Он себе задачу поставил – систематизировать архив. Родственников у него близких нет, помочь некому. Я предлагал прислать ему в помощь кого-то из молодых, но он наотрез отказался. Не доверяет. Я думаю, что и не пускает он к себе никого, потому что боится, что какие-нибудь уникальные пленки у него выкрасть могут. Хотя систему сигнализации себе на окна и дверь новейшую поставил, а мне признался, что, когда уходит куда, да и на ночь тоже, собаку свою выпускает и капканы по всей квартире и по двору выставляет.
– А мы сейчас в эти капканы не попадемся? – спросил Слепой, не скрывая иронии.
– Со мной не попадемся, – кивнул Потапчук.
Свернув с шоссе на проселочную дорогу, водитель наконец затормозил у вторых по улице ворот с видеонаблюдением. Забор был не очень высокий, но по всему периметру была натянута колючая проволока, и, было похоже, по ней даже был пропущен ток.
На их звонок Кац отозвался сразу. Он, очевидно, разглядел на экране не только Потапчука, но и его спутника, потому что, поздоровавшись, строго спросил:
– Кто это с вами, Федор Филиппович? Вас впущу, его нет.
– Михал Сергеич, – сказал Потапчук как можно спокойнее. – Этот человек со мной. Дело государственной важности.
– У вас все дела государственной важности! – проворчал Кац. – И не рассчитывайте, что я что-то буду для вас делать. У меня нет ни секунды времени.
– Михал Сергеич, я вас очень прошу, помогите. Без вас нам никто не поможет, – проговорил Потапчук и, тяжело вздохнув, добавил: – Вы же последний из могикан.
Слепой знал, что опытные фотографы, тем более такого уровня, как этот Кац, отличные физиономисты. Поэтому ничего не говорил, а просто смотрел в камеру, чтобы хозяин мог его хорошо рассмотреть.
– Ну, вроде как этот твой товарищ выглядит честным человеком, – наконец заключил Кац, но предупредил: – О деле своем вы мне расскажете, а я прикину, кто вам сможет помочь. Сам не возьмусь, сразу предупреждаю. И не просите.
Генерал Потапчук только сказал:
– Понял.
– Ну, понял так понял, – удовлетворенно заметил Кац и добавил: – Входите.
Как только Потапчук и Слепой оказались во дворе, откуда-то слева раздался заливистый собачий лай. В затянутом сеткой вольере бегала, нарезая круги, здоровенная овчарка.
– Цыц, Маруся! Свои! – резко цыкнул на нее старичок Кац и тут же повис и подтянулся пару раз на перекладине.
Кроме перекладины, во дворе стояли детские качели, железная горизонтальная лестница-сетка, по которой так любят лазить дети, и даже барабан, на котором дети бегают. Было похоже, что старичок перевез к себе детскую площадку из какого-то московского двора. Не хватало разве что песочницы. Потапчук и Слепой только выразительно переглянулись.
Отперев железную дверь в дом, Кац опять повис на прибитой между стенами в коридоре перекладине, затем побоксировал свисающую с потолка боксерскую грушу и только потом зажег свет и пригласил войти.
– Советую вам тоже каждому сделать по паре ударов, – предложил Кац и опустился на четвереньки.
Чтобы пройти дальше, нужно было пролезть под вбитыми в пол железными полукружьями. Встав за ними с пола, Кац заметил:
