– Хорошо. Иди собирайся.
А сам, отозвав Слепого в сторону, спросил:
– Где у вас продаются бронежилеты? Я хочу купить себе бронежилет.
У Слепого был знакомый, который мог помочь в этом деле, и, пролистав телефонную книжку, Глеб набрал его номер.
Через несколько минут они уже были на месте. Ганс очень быстро подобрал себе нужный бронежилет, но Хелен, прочитав целую лекцию о дискриминации женщин, потребовала, чтобы и ей тоже подобрали что-то подобное.
Слепой, глядя на них, только качал головой. Нет, ему, конечно, тоже иногда приходилось пользоваться подобными средствами, чтобы себя обезопасить, но он предпочитал тренировать свое тело, чтобы в любом случае увернуться от опасности, и мозг, чтобы по возможности ее избежать. Сейчас ему нужна была одежда, в которой он выглядел бы настоящим бомжем, таким, на которого люди стараются не смотреть и обходят стороной.
Когда Ганс и Хелен Ларсоны наконец натянули бронежилеты, замаскировав их купленными здесь же джинсовыми куртками, Слепой, глянув на часы, спросил:
– Вы что, Хелен тоже собираетесь брать на встречу?
– Нет-нет, – покрутил головой Ганс. – Хелен останется в машине, в такси, – уточнил он и вздохнул: – Но лучше бы ей вернуться в отель.
– Это дискриминация! – возмутилась Хелен, и ее лицо от напряжения покрылось пятнами.
– Ой, ладно тебе! – махнул рукой Ганс. – Уволь нас от лекции про гендерные проблемы.
– Так или иначе, вам пора выезжать, – заметил Слепой, глянув на часы. – Точнее, вы поедете и подождете до назначенного времени, посидите в такси. Я тоже приеду туда; возможно, даже раньше вас, но вы меня не увидите. В двенадцать вы, Ганс, выйдете из машины и подойдете к главному входу. Вас, я так понимаю, заметят. Деньги пусть так и лежат у вас во внутреннем кармане джинсовки. Достанете их только тогда, когда вам отдадут, что вы там хотите.
– Да, хорошо, – кивнул Ганс.
Слепой тоже сел с ними в такси и попросил высадить его недалеко от площади трех вокзалов. Здесь был небольшой магазин, где почему-то очень любили приобретать одежду резко разбогатевшие за время в пути, промышляющие в поездах воры-карманники, переезжающие в другие города и возвращающиеся домой гастарбайтеры. Они переодевались прямо во дворе, выбрасывая старую одежду в контейнеры с мусором. Бомжи об этом знали и кто изредка, а кто и почаще приходили сюда поживиться, опять же оставляя свою одежду. Слепой узнал об этом от одного богатого, ни в чем себе не отказывающего москвича, который пристрастился к новому модному развлечению – бизнесмены переодеваются в бомжей и на спор собирают подаяние. Глеб удивился: «Зачем же в мусорке копаться? Можно и свою старую одежду надеть». На что любитель экстремальных привокзальных развлечений господин Прошкин, понизив голос, глубокомысленно заметил: «Запах! Мой друг, от настоящего бомжа не может пахнуть дорогим парфюмом, и даже детским мылом от него не может пахнуть. От него должно вонять, как из помойки. Тогда стоит тебе приблизиться к кому, сразу дадут денежку, лишь бы отвязался. Вот думаю, если наше развлечение будет и дальше пользоваться спросом, обязательно начну выпускать специальный парфюм «Ароматы бомжа» или, чтобы было поромантичней, “Ароматы трущоб”».
Глеб хорошо запомнил это высказывание бизнесмена-экстремала, но заражаться вшами ему тоже не очень хотелось, поэтому он выбрал одежду почище и натянул на джинсы какие-то широченные, приехавшие, вероятно, из какого-нибудь Таджикистана хлопчатобумажные ярко-синие штаны и голубую, тоже достаточно широкую робу. Нашлась и подходящая широкополая шляпа, которую можно было низко натянуть на лоб. Это одеяние понравилось Слепому прежде всего тем, что в нем было удобно и легко двигаться. Его черные очки как нельзя лучше подходили к образу. Что же касается запаха, то Слепой обзавелся достаточно грязным пакетом, в котором лежала недопитая пластиковая бутылка пива вместе с рыбьими костями. Времени оставалось совсем немного, но таксист попался сговорчивый и довольно быстро доставил странного на вид, но отлично говорящего по-русски пассажира к музею.
Слепой отлично знал, что опытные московские водители, оценивая платежеспособность, теперь ориентируются не столько на внешний вид, сколько на правильность речи пассажира. Этим, правда, с успехом пользуются мошенники. Отрепетировав коренной московский говор, приодевшись, они каких только хитростей не придумывают, чтобы не платить не только в такси, но и в кафе, ресторанах и даже магазинах. Позвонив, помахав в окно своему «мужу», который несет деньги, бежит такая «коренная москвичка» его встретить и исчезает, растворяется в толпе.
Не заговори он с водителем интеллигентно, по-московски, тот, может, и везти бы отказался. А так у музея, пересчитав плату за проезд, лишь улыбнулся:
– Счастливого улова!
И тем самым дал понять, что принял пассажира за богатого любителя экстремального отдыха в роли бомжа и с жестянкой для подаяния.
Как рассказывал бизнесмен Прошкин, самое опасное для таких любителей приключений – не уличные бандиты или милиция, а «коллеги»-бомжи. Они очень ревностно относятся к тем, кто посягает на их территорию.
Слепой вышел из такси за полквартала от музея и, поставив свой мобильный на виброрежим, натянув поглубже шляпу, согнувшись и помахивая пакетом, направился к музею, где у входа уже маячила фигура Ганса Ларсона. Лето уже началось, а значит, начались отпуска и каникулы. И к музею подходили и одиночные посетители, и целые группы. Слепой сразу будто рентгеном просветил всех, кто остановился или проходил мимо, и задержал взгляд на мужчине, который чуть сбоку копался в мусорке. Приезжие приняли бы его за московского бомжа, но Слепой сразу понял, что этот мужик в очках, не по погоде напяливший на себя пальто и шерстяную шапочку, не бомжует, а лишь пытается изобразить бомжа.
Проследив направление его взгляда, Слепой понял, что этот лжебомж тоже внимательно наблюдает за Гансом Ларсоном. Но как только Слепой подошел поближе, лжебомж, очевидно приняв его за бомжа настоящего, недовольно покосился на него, а потом вдруг протянул ему десятидолларовую бумажку и на ломаном русском проговорил:
– Вали отсюда, иди прочь, не мешай!
Слепой взял бумажку, осмотрел, аккуратно сложил и спрятал в карман своего балахона, но уйти не спешил. Как раз в эту минуту к Гансу Ларсону подошел интеллигентного вида молодой человек в костюме и с тонкой черной папочкой в руках. Он, стрельнув из-под очков глазами, кивнул и протянул шведу папочку. Ларсон, очевидно боясь осложнений, даже не стал проверять, что в папке, достал из внутреннего кармана куртки конверт с деньгами и передал его молодому человеку. И в то же мгновение лжебомж, набросился на Ларсона, пытаясь выхватить папку. Слепой ударом кулака сбил его с ног и, заметив, что на помощь лжебомжу уже спешит некий выскочивший из машины дюжий парень, крикнул Ларсону по-английски:
– В отель, быстро!
Ганс влетел в такси первым, но когда, распахнув передние дверцы, туда же ввалился Слепой, то водитель, а следом за ним и Хелен закричали – одна по-английски, а другой по-русски:
