Я выбрался на широкую магистраль и прибавил скорость. Мы ехали в Финчли.
— Несчастный цыпленок все еще в духовке, холодный. Вчера, когда вы ушли, я выключила газ, — переменила она тему разговора.
— Я очень хотел бы сегодня вечером поужинать с вами, но, к сожалению, у меня работа в агентстве.
— В другой раз, — спокойно согласилась она. — Как-нибудь в другой раз. Я понимаю, вы не могли в первый же день сказать мне, где работаете, потому что думали — вдруг я... сообщница мистера Болта. А потом вы боялись мне сказать, чтобы не огорчить меня, как на самом деле и вышло.
— Вы очень великодушны.
— Реалистична, хотя и с опозданием.
Некоторое время мы ехали молча, потом я спросил:
— Что будет с акциями Крея, если найдутся доказательства, что он занимался саботажем компании? Я имею в виду, если суд признает его виновным. Будут ли акции конфискованы, или, выйдя из тюрьмы, он по-прежнему останется акционером?
— Никогда не слышала, чтобы у кого-нибудь конфисковали акции. — В ее голосе прозвучала заинтересованность. — Но, наверно, до этого еще далеко?
— Мне хотелось бы знать. От этого зависит, что я буду теперь делать.
— Что вы имеете в виду?
— Ну... Самый простой способ остановить Крея — купить как можно больше акций, рассказать в финансовой прессе, в газетах, пишущих о скачках, как он скупал акции через подставных лиц, начать кампанию в защиту ипподрома и так далее. Цена моментально взлетит вверх. Но Крей уже владеет двадцатью тремя процентами акций, и если по закону их нельзя у него отобрать, он может продолжать свою аферу, проведет голосование и продаст Сибери или же, если остынет к этой сделке, продаст по высокой цене акции и получит жирный кусок. То есть в любом случае, в тюрьме или на воле, он получит хорошую прибыль, а земли Сибери будут застроены.
— Насколько я понимаю, такое уже бывало?
— Захват контрольного пакета акций действительно случался неоднократно. Но только однажды это произошло в результате намеренного подрыва благосостояния компании. В Данстейбле. И там тоже орудовал Крей.
— А удалось ли какому-нибудь ипподрому выжить? Я хочу сказать, после перехода контрольного пакета акций в руки того, кто хочет продать землю?
— Только Сендауну. По крайней мере, об этом известно. Вероятно, были и другие, но они сумели провести дело в секрете.
— Каким образом Сендаун выжил?
— Ему помогли местные власти. Они во всеуслышанье заявили, что разрешения на застройку земель ипподрома не дадут, даже если ипподром будет продан. Естественно, цена акций сразу же упала.
— Создается впечатление, что единственная надежда Сибери — местные власти. Если, конечно, они будут действовать, как в Сендауне. На вашем месте я бы попыталась организовать сильное лобби.
— Вы очень умны, мисс Мартин, — улыбнулся я. — Прекрасная мысль. Надо будет разведать настроения в совете города.
— Но с другой стороны, нехорошо организовывать лобби против желания жителей. — Она задумчиво покачала головой. — Гораздо лучше сначала узнать, чего хотят люди, а потом уже форсировать дело!
Мы ехали по Финчли.
— Вы понимаете, мисс Мартин, что, если я добьюсь успеха в своей работе, вы потеряете свою? — спросил я.
— Бедный мистер Болт, — засмеялась она. — У него совсем неплохо работать. Но не беспокойтесь обо мне. Опытному секретарю биржевого маклера совсем нетрудно найти хорошее место, уверяю вас.
Я остановился возле ворот и посмотрел на часы.
— Боюсь, что не смогу зайти к вам, я и так уже немного опаздываю.
Она не спеша открыла дверцу и выбралась из машины.
— Спасибо, что вы вообще пришли. — Мисс Мартин улыбнулась, закрыла дверь и помахала мне рукой.
Я ехал домой на максимальной скорости, какую только мог себе позволить при таком напряженном движении. И только поставив машину в гараж, выключив мотор и наклонившись над передним сиденьем, обнаружил, что там нет папки с делом Бринтона. Потом я вспомнил, что мисс Мартин всю дорогу держала папку на коленях, а я, сказав, что опаздываю, поторопил ее выйти из машины. Папка с делом Бринтона так и осталась у нее. У меня не было времени съездить за папкой, и я не мог позвонить Занне Мартин, потому что не знал фамилии владельца дома, в котором она жила. Но я успокаивал себя тем, что у нее папка будет в большей безопасности, чем в офисе.
Глава 12
Мы с Чико сидели в кустах дрока, прижавшись друг к другу, чтобы согреться, и наблюдали восход солнца над ипподромом Сибери. Стояла сухая ясная погода, легкий мороз пощипывал уши, и мы оба дрожали от холода.
Позади нас был спрятан в кустах от любопытных глаз бывший победитель челтенхемского Золотого кубка в стипль-чезе. Он завтракал, пощипывая жухлую траву. Мы слышали хруст стебельков, когда Ривелейшн откусывал пучок травы, слабое позвякивание удил, когда он жевал, и еле удерживались от искушения снять с него теплую попону и укрыться самим.
— Теперь-то они попытаются что-нибудь предпринять, — с надеждой проговорил Чико. — Только светает, все еще спят.
Ночь прошла спокойно, в этом сомнений не было. Каждый час верхом на Ривелейшне я объезжал поле по скаковой дорожке, а Чико, прячась в тени, бесшумно обходил трибуны. Нигде никого. Ни единого звука, кроме слабого завывания ветра, никакого света, кроме звезд и заходящей луны.
Наше теперешнее убежище, выбранное, когда небо начало светлеть и следовало получше спрятаться, находилось в дальнем от трибун конце скаковой дорожки, недалеко от того места, где опрокинулась цистерна. Дорожка здесь поворачивала, образуя полукруг, в центре которого мы сидели. Кусты, которые тянулись до самой ограды ипподрома, надежно укрывали нас от постороннего глаза. Сразу за оградой виднелись маленькие садики первого ряда бунгало. Яркое оранжево-розовое солнце поднималось слева от нас, вокруг щебетали птицы. Было половина восьмого.
— Прекрасный будет день, — заметил Чико.
В десять минут десятого возле трибун появились люди, по дорожке поехал трактор, волоча за собой прицеп. Я достал бинокль, отрегулировал его и осмотрел груз. В прицепе лежали бревна, из которых, как я догадался, построят препятствия. Сзади шли трое мужчин.
Я молча протянул бинокль Чико и зевнул.
— Вполне обычный трактор, — со скучающим видом буркнул он.
Мы наблюдали, как трактор дополз до дальнего конца поля, постоял, пока с прицепа сбрасывали груз, и двинулся к трибунам за новым. Во время второго рейса он прошел совсем близко от нас, и я увидел, что это в самом деле двойные барьеры, которые ставят на дистанции, если они входят в программу заезда. Мы молча провожали трактор глазами.
— Чико, я был слеп, — медленно проговорил я.
— Чего?
— Трактор. Под нашим носом. Все время.
