Конечный пользователь, то есть игрок, скачивающий информацию на сайты со своего персонального компьютера, передоверяет порядок и ход игры операторам веб-сайтов, рассчитывая, что они будут работать честно и точно.
Например, игра в рулетку он-лайн требует от игрока делать ставки по образцу обычного стола для рулетки с номерами 1-36, 0 и 00, с красным, черным, незанятым секторами, зеро и так далее.
Однако колесо и шарик созданы компьютером и не существуют в действительности. Как может поверить игрок, что рожденный компьютером шарик будет двигаться наугад и попадет в один из отрезков рожденного компьютером колеса? Очевидно, что без доверия между игроком и колесом игра не принесет никакой прибыли. Но игроки на современных сайтах, похоже, воспринимают такое доверие как должное и не задают себе лишних вопросов. Я знал, сколько операций способны выполнять компьютеры и как они мощны. Несомненно, их можно использовать для подсчетов, пока шарик продолжает катиться. Он останавливается на нужном номере, и «дом» – обеспечивает минимальную выплату, уверяя, что шарик закончил свое путешествие.
Тот же принцип лежит в основе всех игр в кости или карты: шарик, кость или колода – всего лишь компьютерные образы, а следовательно, компьютер может их контролировать и вовсе не наугад, как рассчитывают игроки.
Я пришел к выводу, что если этими операциями управляют из-за океана или из других дальних территорий, то нужно будет выяснить на практике, достаточны ли предложенные в законопроекте ограничения. Мне казалось, что современная склонность к саморегуляции приводит к попустительству, а ее характер оставляет желать лучшего.
Затем я рассмотрел вопрос о договорах по Интернету, которыми широко пользовались, делая ставки на скачках, да и в других видах спорта. И решил, что масштаб преступной деятельности не превышает здесь обычный, давно существующий в букмекерских конторах и игровых магазинчиках. Впрочем, имелось одно немаловажное различие; если в прошлом лишь букмекеры с лицензиями могли успешно держать пари на проигрыш лошади, то сейчас это доступно любому, отложившему договорную ставку на лошадь. Да и правда, легче предположить, что она проиграет скачки, а не выиграет их. Достаточно злоупотребить тренировками за считаные дни до скачек или какое-то время не давать лошади воды, а после щедро напоить ее за час-другой перед заездом. Это проверенные способы, замедляющие бег животного. А вот ускорить его куда сложнее и гораздо рискованнее.
Жокей-клуб и новый Комитет по регулированию скачек разработали строгие правила. Они запрещали всем имеющим отношение к лошадям «откладывать» на договорные ставки. Однако я знал от Билла, что «у них были свои методы», хотя до сих пор не обнаружил, как ему удалось «отложить» на Подсвечника в триумфальном заезде. Похоже, ему нужны были только верные друзья. И даже надежные друзья могли бы помочь ему за долю выигрыша. По-видимому, договора, основанные на отстегивании комиссионных, являлись высокодоходным бизнесом, лишенным всякого риска, и соблазн подделать результаты, а значит, обмануть доверие игроков, казался минимальным злом. И все же ограничения удерживали игорный бизнес в определенных рамках, не позволяя любителям словчить и обойти систему, чувствуя себя победителями.
Я заверил отчет, написав, что мои расследования индивидуальных игорных операций он-лайн будут продолжены и со временем я подготовлю полный аналитический доклад.
Когда я читал вслух набранный текст, раздался новый телефонный звонок.
– Это Сид Холли? – осведомился басовитый голос с сильным уэльским акцентом.
– Да, – ответил я.
– Хорошо. С вами говорит Эван Уокер.
– О, мистер Уокер, – оживился я. – Как ваши дела?
– Плохи. Честно признаться, хуже некуда.
– Мне жаль это слышать, – огорчился я. – Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– Скажите, кто убил моего сына, Билл Бартон?
– Нет. Я в это не верю. И сейчас пытаюсь найти настоящего убийцу.
– Они не разрешают мне забрать тело Хью для похорон. Говорят, оно им еще понадобится до конца следствия. Я спросил их, когда это случится, и они заявили: «Подождите, возможно, через несколько месяцев». – Он был глубоко подавлен. – Я не в силах представить себе, как он лежит в холодильнике.
У меня мелькнула мысль, легче ли отцу думать о сыне, лежащем в холодной земле.
– Я скажу об этом инспектору полиции, – обещал я. – Наверное, он точно сообщит мне, когда вы сможете устроить похороны.
– Благодарю вас. Пожалуйста, позвоните мне, как только отыщете убийцу.
Я заверил его, что непременно позвоню. И стану кричать о преступлении со всех лондонских крыш.
В половине шестого я приехал в Линкольн'с Инн Филдс, чтобы забрать Марину домой.
А днем приводил в порядок квартиру и подстригся в парикмахерской за углом. Мне не терпелось продвинуться в расследовании, и, пока я стригся, у меня промелькнула совершенно безумная мысль – собрать волосы с полов в каждой парикмахерской Лондона и провести тесты по ДНК. Вдруг среди них обнаружатся пряди напавшего на Марину?
Я также позвонил главному инспектору Карлислу в отделение полиции Челтенхема, однако он, по обыкновению, был недоступен. Я оставил сообщение, попросив его перезвонить на мой мобильный телефон. Он сделал это, когда я ждал Марину около Исследовательского института.
– Извините, – начал он, – но мы не можем выдать тело отцу Уокера. Оно останется у нас. Возможно, нам понадобятся новые тесты.
– Какие тесты? – возмутился я. – По-моему, в вашем распоряжении были целых две недели. Вполне достаточный срок для любых тестов.
– От нас это не зависит. Решение о выдаче тела принимает следователь.
– Но я ручаюсь, что он прислушается к мнению полиции.
– Проблема в том, что в делах об убийствах проводятся дополнительные тесты с участием независимых патологоанатомов, если речь идет о судебном процессе и защита настаивает на дальнейшем обследовании трупа. В прошлом тела иногда эксгумировали для тестов по требованию адвокатов. – Судя по тону Карлисла, он поделился со мной профессиональным секретом.
– Вряд ли этот судебный процесс будет тянуться месяцы или даже годы.
– Судья должен позвонить следователю, а это, конечно, произойдет не скоро, самое меньшее недели через две.
– Хотя в причинах смерти Хью Уокера нет никаких сомнений?
– Вы просто не поверите. – Наш разговор явно задел Карлисла за живое. – Я знал адвокатов, уверявших, будто жертва умерла естественной смертью прямо перед тем, как ее застрелили, ударили ножом или удушили. Будь моя воля, я бы приговорил некоторых защитников к тем же срокам, что и их клиентов. Ублюдки. Выручают преступников и наживаются на этом.
Меня позабавило его мнение о давным-давно узаконенной в Англии профессии, но я предположил, что в его работе все дела так или иначе связаны с конфликтами интересов, то есть с противостоянием следствия и защиты, а правда и правосудие – это уже нечто второстепенное.
