– Но, возможно, в нее стрелял человек, убивший Хью Уокера? – предположил я.
– Кого?
– Жокея в Челтенхеме.
– А, да, – вспомнил он. – Наверное, мне следует позвонить в полицию Глочестершира.
– Обратитесь к ее главному инспектору Карлислу, – посоветовал я, но тот тоже не мог ни на день оторваться от расследования громкого дела. Убийца ребенка был куда любопытнее СМИ, чем гибель жокея-мошенника.
– Ладно, – бросил он на прощание и разъединился. Уж лучше я сам доведу расследование до конца.
Когда я вновь появился в больнице в половине пятого, Марина сидела на кровати, и меня изумил ее бодрый, почти здоровый вид. Я накупил для нее целую сумку белья и съестного, но мне незачем было беспокоиться.
Она успела переодеться в симпатичную розовую ночную рубашку и шерстяной халат того же цвета. Ее волосы были чисты и аккуратно причесаны. Она даже немного подкрасилась. Я обратил внимание, что с ее брови и губы исчезли швы.
– Ты потрясающе выглядишь! – воскликнул я и поцеловал ее.
– Откуда у тебя эта ночная рубашка?
– Подарок Рози. Она купила белье в «Ригби и Пеллере» и прислала мне. Сколько она для меня сделала! Рози – фантастическая женщина, не правда ли?
– Да, абсолютно фантастическая, – согласился я и сел на стул у кровати. Рози до сих пор не могла простить себе минутного невнимания к подруге, обернувшегося тяжелым ранением, и старалась всеми силами искупить свой грех. Хотя никто, кроме нее самой, не считал Рози виноватой.
– Утром ко мне зашел полицейский, – сообщила Марина. – И спросил, сумею ли я описать стрелявшего в меня человека.
– Тебе это удалось? – осведомился я.
– Честно признаться, нет. Все произошло так быстро. Я запомнила, как он посмотрел на карту и поманил меня к себе. На нем был черный кожаный костюм и черный шлем. Знаешь, такой полностью закрытый спереди, с затемненной маской. Вот почему я не смогла увидеть его лицо, и мне нечего было сказать полицейскому.
– Ты уверена, что это был мужчина?
– А по-твоему, в меня стреляла женщина?
– Не исключено, – допустил я.
– Нет. – Она помедлила. – Я сразу определяю, мужчина это или женщина, даже если они в кожаных костюмах для мотоциклов.
– Ты не сомневаешься? И не боишься ошибиться?
– Нисколько. В меня выстрелил мужчина. Будь это женщина, я бы сначала поглядела на ее задницу.
– Почему? – удивился я.
– Чтобы увидеть, она меньше моей или нет. Дурачок.
– И ты всегда так поступаешь?
– Конечно, – отозвалась она. – Не только я, но и все женщины это делают.
А я-то думал, что привычка рассматривать женские попки свойственна мне одному.
– Какие еще вопросы задал тебе полицейский? – попытался выяснить я.
– Его интересовало, узнаю ли я мотоцикл. – Она рассмеялась. – Я ответила, что у него было два колеса, но вряд ли это способно помочь следствию. Понятия не имею, какого он типа. И не узнала бы, даже если бы весь день изучала его устройство.
– Но он был синий, – решил я наугад.
– Нет, не синий, – встрепенулась Марина и на мгновение застыла с широко раскрытым ртом. – Мотоцикл был красный. Как чудно, прежде я не помнила, – она вновь осеклась, -…с большим красным бензобаком, и у него были желтые разводы по сторонам. Кстати, у мотоциклиста на бедрах тоже виднелись маленькие желтые пятна и полосы.
– Ты могла бы их нарисовать? А то мне неясна их форма, – уточнил я.
– Разумеется, – охотно откликнулась она. – Они походили на языки огня.
– Умница, – похвалил я ее. – Пойду принесу тебе карандаш и бумагу.
Я отправился на поиски и наконец позаимствовал листок из блокнота и ручку в служебном кабинете медсестер. Марина принялась за работу и вскоре набросала несколько эскизов с яркими точками и полосами на бензобаке и кожаных брюках мотоциклиста.
Как только она их нарисовала, в палате показалась медсестра и заявила, что мне пора уходить.
– Пациентка должна отдохнуть, – строго проговорила она и встала в дверях, ожидая, когда я покину помещение.
– До завтра, любовь моя, – попрощался я с Мариной и поцеловал ее.
– О'кей, – зевнула она. Мой визит и впрямь успел ее утомить, но эта усталость не шла ни в какое сравнение с ее вчерашним самочувствием.
Я двинулся к выходу и осмотрелся вокруг. До чего же изменилась за сутки вся обстановка. У окошка приемной я не заметил ни одного человека, отчаянно пытавшегося найти отделение интенсивной терапии. То есть не обнаружил никого, метавшегося, подобно мне, по больничным коридорам. Но тогда мне ни до кого не было дела. И вдобавок пережитый кризис не бросается в глаза посторонним: ведь после него у вас не вырастает вторая голова или нечто подобное. Сдвиги происходят внутри. Они невидимы.
Когда я был наездником, субботние утра всегда считались в конюшне Эндрю Вудварда рабочим временем, и я предположил, что старый распорядок остался в силе. В рабочий день лошади должны работать. Рано утром большой табун выгоняют на тренировочные площадки и пускают его тяжелым галопом, чтобы развить в лошадях выносливость и приучить их к скорости. Овес, насыщенный протеином, минералы и масла превращаются в крепкие, твердые мускулы благодаря постоянным тренировочным галопам.
Первая партия из стойл Вудварда отправилась на занятия ровно в половине восьмого утра. Лошадям должны были расчесать хвосты и гривы, подготовить для них седла и уздечки, а также защитные бинты для их задних ног. Короче, у тренера дел хватало, а его ассистенты обычно выстраивались по порядку, собираясь выполнить указания. В десять минут восьмого они тоже начнут заниматься лошадьми и раздавать поручения команде конюхов.
Вот почему утром в субботу, точно в десять минут восьмого, я осторожно отпер парадную дверь маленького коттеджа Джульет Бёрнс.
Ламбурн расположен в низине среди Беркширских холмов, сравнительно недалеко от статуи Белой Лошади, выточенной на меловом холме в Уффингтоне еще в бронзовом веке. Но местность известна как долина скачек, и для этого найдется немало причин. Здесь почти столько же скаковых лошадей, сколько жителей, то есть около двух тысяч. И большинство представителей человечества прямо или косвенно зарабатывает себе на жизнь благодаря этому соседству.
Я не был уверен в том, что именно превращает поселок в город, но если какой-то поселок и заслужил подобное превращение, то, конечно, Ламбурн. Совсем в немногих знакомых мне поселках есть дюжина магазинов, несколько ресторанов, два бара, где подают рыбные чипсы, четыре паба, центр отдыха и больница с новейшим оборудованием, правда, предназначенным лишь для лошадей. Хотя в Ламбурне по-прежнему отсутствовала ратуша.
И был всего один магазинчик для ставок. Несмотря на бурную деятельность, он, очевидно, не приносил владельцам особой прибыли. По-моему, из-за обилия выигравших на скачках.
