— Я вам не верю, — раздраженно сказал Вайфолд. — Чем он ее ударил?
— Огнетушителем, — сказал Шон. — Он возил его в машине, понимаете, и всегда держал под рукой. У него просто шиза была насчет пожаров. Никогда не позволял курить даже рядом с конюшнями. А этот Найджел... — на миг вернулась презрительная ухмылка, — ребята курили на сеновале, представляете, прямо у него за спиной. Он и не думал, что может случиться.
— Огнетушитель... — Вайфолд с сомнением покачал головой.
— Ну да. Точно. Одна из этих красных штучек, примерно такой длины.
— Шон суетливо показал руками дюймов пятнадцать. — С таким рыльцем наверху. Он держал его в руке, этак помахивал. Джинни лежала ничком на земле, и я спросил: «Что вы натворили?», а он сказал, что она подслушивала.
Вайфолд фыркнул.
— Так оно и было, честное слово, — дернулся Шон.
— Что она подслушивала?
— Мы говорили про эту дрянь, понимаете.
— Шампунь?
— Ну да. — Он, казалось, только на секунду слегка встревожился, когда об этом упомянули. — Я сказал ему, понимаете, что оно действует, потому что как раз утром родился жеребенок с половиной ноги, и Найджел пытался замять дело, только к вечеру он был уже не в себе и проболтался одному из ребят, так что все узнали. Так я сказал мистеру Джексону, а он говорит — отлично, потому что мы об этом только услышали, и в газетах тогда еще не было ни звука. И он уже горевал, что доза неправильная или еще что. В общем, я передал ему про жеребенка с половиной ноги, а он засмеялся, понимаете, он был такой довольный и сказал, что этак я могу дать последнюю порцию, те шесть бутылочек, что он привез, а затем сматываться.
Оливер был очень бледен, на лбу выступил пот и стиснутые кулаки побелели. Челюсти он плотно сжал, пытаясь сохранить контроль над собой, и слушал все, не прерывая и не комментируя.
— Я взял шесть бутылочек, понес в общежитие, а там гляжу — их пять.
Так я вернулся посмотреть, где уронил, но забыл, понимаете, потому что увидел, как он стоит там над Джинни и говорит, что она подслушивала. А потом он велел мне сесть в машину, отвез в деревню и высадил у бара, где были другие ребята, и получилось, что я не мог быть на том месте и убить дочку хозяина, понимаете? А про бутылку, которую уронил, я вспомнил, только когда мы ехали в деревню, но подумал, что ему это не понравится. И прикинул, что найду ее, когда вернусь, но так и не нашел. Я не думал, что это имеет значение, потому что никто не знал, для чего она, просто собачий шампунь. И все равно я не собирался использовать эти последние бутылки, знал ведь, что вокруг Джинни кутерьма поднимется. Но если б я не пошел за той бутылкой, я бы не попал опять на то место и не увидел бы, что он ее убил, понимаете.
Это не я ее убил. Это не я.
По его мнению, тут он мог бы и остановиться, но Вайфолд и Оливер, а с ними и я считали, что он рассказал далеко не все.
— Вы говорите, — сказал Вайфолд, — что вы возвращались из деревни вместе с остальными конюхами, зная, что должны найти?
— Ну да. Только Дэйв и Сэмми, понимаете, они вернулись раньше, и когда я подошел, там была уже «скорая» и все такое, и я просто держался в тени.
— Что вы сделали с остальными пятью бутылками шампуня? — спросил Вайфолд. — Мы обыскали все комнаты в общежитии. Нигде ни следа шампуня.
Подавляющий страх, вызвавший у Шона вспышку возбужденной словоохотливости, потихоньку стал увядать, но он ответил, лишь слегка поколебавшись:
— Я отнес их вниз к дороге и бросил в канаву. Это было после того, как они поехали в больницу. — Он повел подбородком в сторону меня и Оливера. — Немного я струхнул, правда, когда Дэйв сказал, что она разговаривала. Но я был рад, что успел избавиться от этой штуки, когда она все-таки умерла и кругом пошли все обнюхивать.
— Вы можете показать мне эту канаву? — спросил Вайфолд.
— Ну да, ясно, могу.
— Хорошо.
— Вы хотите сказать, — облегченно вздохнул Шон, — вы мне верите?..
— Нет, я не хочу этого сказать, — жестко ответил Вайфолд. — Я хочу узнать, как вы обычно использовали шампунь.
— Ага. — Отголосок наглости ловкача; развязное движение плеч, кривая улыбка. — Да там делов-то — всего ничего. Мистер Джексон показал мне, как надо. Просто я затыкал сливное отверстие в раковине кофейным фильтром и поливал его шампунем, и шампунь весь протекал насквозь, а эта дрянь застревала в фильтре, и я просто вытаскивал его и замачивал в баночке, в льняном масле, которое брал в кормохранилище. А потом просто подмешивал масло в корм кобыле, если я за ней ухаживал, или давал отстояться, а потом выскребал чайной ложкой и клал в яблоки, если кобылы чужие. Мистер Джексон меня научил. Сущая ерунда — вся эта штука.
— Скольким кобылам вы это давали?
— Точно не знаю. Несколько дюжин, если прошлый год считать. Некоторых я пропускал. Мистер Джексон сказал, лучше пропустить, чем попасться. Он советовал больше полагаться на масло. Сказал, что слишком много яблок могут заметить. — Опять появилась некоторая тревога. — Слушайте, теперь я вам все рассказал и вы знаете, что я ее не убивал. Правда ведь?
Вайфолд бесстрастно спросил:
— Как часто мистер Джексон привозил вам бутылки с шампунем?
— Он не привозил. То есть у меня под кроватью их была целая сумка. Я привез их с собой, понимаете, когда переехал, как в прошлом году. Но в этом году я поиздержался, так сказать, так что позвонил ему как-то вечером из деревни и попросил достать. Так что он сказал, что подъедет к задним воротам в воскресенье, в девять вечера, когда ребята будут внизу, в пабе.
— Он не пошел бы на такой риск, — скептически сказал Вайфолд.
— Но так и было.
Вайфолд покачал головой. Шон уже откровенно запаниковал.
— Он там был! — почти закричал он. — Он был. Он был.
Вайфолд все еще выглядел нарочито неубежденным и сказал Шону, что будет лучше, если тот сделает официальное признание, а сержант его запишет и даст ему подписать, когда он, то есть Шон, удостоверится, что там правильно представлено все то, что он нам уже сказал. Шон смятенно согласился.
Вайфолд кивнул сержанту, открыл дверь и предложил нам с Оливером выйти. Оливер, стиснув челюсти, вывез меня наружу. Довольный Вайфолд сказал по обыкновению без обиняков:
— Вот, мистер Нолес, так умерла ваша дочь, и вы счастливее других.
Этот сопляк правду говорит. Гордится собой, как и большинство проходимцев.
Хочет, чтобы весь мир про него узнал. — Он небрежно пожал руку Оливеру и коротко кивнул мне. И вернулся к своим нераскрытым ужасам, к газетам, жаждавшим его крови, к другим отцам, задыхавшимся от слез.
Оливер вывез меня в окружающий мир, но не повез туда, где должен был ожидать меня наемный шофер. Я обнаружил, что мы незапланированно свернули в маленький парк, где Оливер вдруг бросил меня у первой скамейки и, шатаясь, побрел прочь.
