— Я в-вижу, — говорил он, не стесняясь своего заикания и глядя в один из листков, — что в-вы выиграли вчера Большой приз. М-молодец.
— Спасибо, — отозвался я. — Мне немного повезло. Я бы не пришел первым, если бы Век не упал на последнем барьере.
— Тут т-так и н-написано, — с обезоруживающей прямотой согласился он.
Патрик рассмеялся и спросил меня:
— Где ты сегодня выступаешь?
— В Золотом кубке и в Кубке вызова.
— Спуск и Багор, — подсказал бортинженер.
— Буду играть тебя, — сказал Патрик.
— Играть Спуска — все равно что выбросить деньги коту под хвост, — серьезно сообщил бортинженер.
— Большое спасибо, — не без иронии отозвался я.
— В программе все наперекосяк... никакой логики, — пояснил он.
— Как ты сам-то расцениваешь свои шансы? — спросил Патрик.
— Невысоко. Раньше на Спуске выступал сын хозяина, но у него желтуха.
— Л-лучше н-не играть, — буркнул бортинженер.
— Что же ты так горюешь? — подал голос Кайл. — Не хочешь — не играй.
— Ну а как насчет Багра? — улыбнулся я.
Бортинженер возвел глаза к небу, но ответа там не получил.
— Б-багор, — заметил он, — может и выиграть. По крайней мере, останешься при деньгах.
— Буду играть обоих, — твердо сказал Патрик.
— Ну что ж, все понятно. Спасибо, что приехали, — сказал я летчикам, — и еще вам персональное спасибо, — обратился я к бортинженеру, — за то, что передали флакон девушке из магазина сувениров.
— Ф-флакон? — Бортинженер был явно удивлен. — Не за что. Но как вы узнали?
— Она сказала мне, что ей передал его высокий летчик.
— Я нашел флакон возле умывальника в сортире. Я решил, почему бы мне не передать его ей, раз я все равно шел в ту сторону. Н-не знаю, как этот ф-флакон туда п-попал, но на нем было ее имя.
— Саймон должен был передать его от меня, — пояснил я.
— П-понятно.
— Там были... — ухмыльнулся Патрик.
— Они самые, — перебил его я.
— Значит, он не собирался на аэровокзал, — отрезал Патрик. — Он оставил флакон специально, чтобы ей кто-нибудь его передал, и смылся прямо оттуда.
— Похоже, — согласился я.
— С этой части аэродрома можно очень легко уйти незамеченным.
— Там нет забора, только кустарник, и если пойти по дороге, которая ведет от разгрузочной зоны, — по ней часто ездят фургоны с лошадьми, — то никто тебя не остановит. Похоже, потому-то он так незаметно и исчез.
— Судя по всему, так оно и было, — вздохнул я.
— Но это вовсе не объясняет, почему он сбежал, — продолжал Патрик.
— У него были неприятности, — сказал я после паузы.
— Неприятности? — переспросил Кайл.
— Над ним нависли тучи. Из-за того, что мне случилось кое-что обнаружить. Может, поэтому он и исчез. А я хотел разыскать его и сказать, что ему ничто не угрожает.
— Значит, он как бы на твоей совести, — подытожил Патрик.
— В известном смысле.
Я повел их на ленч и сидел, глядя, как они едят.
— А ты ничего не будешь есть? — спросил Патрик.
— Нет, — сказал я. — Если грохнешься на сытый желудок, будет очень неприятно.
— И как часто вы падаете? — осведомился Кайл, разрезая кусок холодного ростбифа.
— В среднем раз в двенадцать скачек. Но вообще-то как когда. Я не подсчитывал.
— А когда это случилось в последний раз?
— Позавчера.
— И тебя это не тревожит? — спросил Патрик, тряся солонкой над тарелкой. — Перспектива упасть.
— Да в общем-то нет. Во-первых, об этом никогда не думаешь. Во-вторых, большинство падений — пустяковые, отделываешься синяком. Иногда ты просто соскальзываешь с лошади, и все.
— Но иногда ломаете себе кости, — сухо сказал Кайл.
— Это случается редко, — покачал я головой.
Патрик рассмеялся, а я передал ему масло и спросил:
— Мне скоро надо идти одеваться. Не могли бы мы сейчас поговорить о том вашем полете в Милан?
— Прошу, — сказал Кайл, — задавайте вопросы. Что вас интересует?
— Все, что, на ваш взгляд, было примечательным во время полета и после приземления.
— Боюсь, от меня будет мало толку, — смущенно отвечал Кайл. — В основном я просидел в кабине и только один раз вышел в сортир. Ваш человек сидел на одном из сидений, что были устроены сзади, — три пары.
Я кивнул. Сиденья прикрепил я сам, когда мы закончили грузить лошадей. Обычно для них всегда оставалось немного места, и они были все же удобнее, чем брикеты сена.
— Он был один?
— Нет, рядом с ним сидел молодой человек. Ваш друг Серл сидел у окна. Это я запомнил, потому что молодой человек выставил ноги в проход и не подумал пошевелиться, когда я проходил мимо.
— Это Билли, — кивнул я.
— Когда я вышел, то спросил, как они, и сообщил, что через полчаса садимся. Молодой человек сказал: «Спасибо, папаша» — так, словно я ему надоел до смерти, а когда я возвращался, он опять даже не подумал убрать ноги. Не могу сказать, что я воспылал к нему любовью.
— Вы меня удивляете, — иронически отозвался я. — А Саймон что-нибудь сказал?
Кайл замялся:
— Вообще-то это было почти три недели назад, я уже плохо помню. Вроде ничего такого.
— А вы что-нибудь запомнили? — обратился я к бортинженеру.
Тот, работая челюстями, покачал головой и, проглотив кусок, отхлебнул пива.
— В-в-вряд ли от меня б-будет много т-т-толку. Но сперва мы с ним даже разговорились. В кухне. Он сказал, ч-ч-что полетел в последний м-м-момент, вместо вас. — Бортинженер положил в рот ложку салата и, не смущаясь, заговорил с набитым ртом. Прямой, уверенный в себе человек. — Он с-сказал, что вы с-снег на вершине вулкана. Я ответил, ч-ч-что в этом нет смысла, но он воз-з-зразил, что это ед-динственный способ в-вас описать.
Патрик пробормотал, не поднимая головы от тарелки:
— В скорлупе ореха.
— Это мало что проясняет, — сказал я. — Он ничего не говорил о том, что собирается делать в Милане или куда направляется дальше?
Бортинженер покачал головой:
— Он г-говорил, что собирается лететь обратно с нами днем. Это я хорошо п-помню.
— Но мы полетели не сразу, — заметил Кайл.
— Правда? — удивленно переспросил я. — Первый раз об этом слышу.
