— Первоклассная самка, — бросил Малкольм. Вест только кивнул.
— Люси замужем за человеком по имени Эдвин Жук. Ей не нравилась эта фамилия, и она заставила мужа взять фамилию Пемброк. Таким образом, она и после замужества осталась миссис Пемброк.
Вест кивнул.
— Люси — поэтесса, — продолжал я. — Люди, которые разбираются в стихах, говорят, что ее вещи достаточно хороши. Она написала множество стихов на возвышенные темы, которые Эдвин, я уверен, считает скучными. Ему они давно надоели.
Малкольм сказал:
— А! Этот Эдвин материалист с головы до пят. Все время выпрашивает у меня денег взаймы.
— И ты ему даешь? — заинтересовался я.
— Нечасто. Он никогда не возвращает долги.
— Им не хватает денег? — спросил Вест.
Малкольм пояснил:
— Когда Эдвин Жук женился на Люси, он думал, что ей достанется в наследство целое состояние. И они до сих пор живут только на небольшой процент со страховки, которую я когда-то оформил на Люси. Эдвин ни дня в своей жизни не работал. Терпеть не могу этого проходимца.
— У них один ребенок — сын-подросток, учится в школе. Когда мы последний раз виделись, он спрашивал у меня, как можно эмигрировать в Австралию.
Вест просмотрел список и спросил Малкольма:
— Что вы скажете о Дональде, старшем сыне?
— Дональд женат на точной копии своей матери, такой же красивой и бестолковой. Ее зовут Хелен. Это заурядная, добропорядочная, ужасно скучная семья. Они живут в Хенли-на-Темзе и, по-моему, до сих пор воркуют и милуются как в медовый месяц, хотя Дональду скоро сорок пять.
Ну, что тут скажешь. Сам Малкольм, невзирая на свои шестьдесят девять, мог ворковать и миловаться еще похлеще, и я с трудом подавил возникшие было опасения, что он не прочь жениться еще раз. И если с ним будет все в порядке, он непременно очень быстро найдет себе шестую жену. Потому что никогда раньше Малкольм не жил подолгу один. Скандалы ему нравились больше, чем одиночество.
— Дети? — спросил сыщик.
— Трое, — ответил Малкольм. — Надутые маленькие тупицы.
Вест вопросительно посмотрел на меня и зевнул.
— Вы не слишком устали, чтобы переварить все эти сведения? — спросил я.
— Все в порядке, продолжайте.
— Двое из детей Дональда слишком маленькие, чтобы водить машину. Старшая — хрупкая девочка, ростом пять футов два дюйма, учится в художественной школе. Она просто физически не способна оглушить Малкольма, оттащить его через весь двор в гараж и втиснуть в машину Мойры.
— Да она бы никогда и не отважилась на такое, — сказал Малкольм.
— Нельзя об этом судить так определенно, — не согласился я. — Храбрость может проявиться совершенно неожиданно и когда угодно, так что останется лишь удивляться.
Сыщик снова глянул на меня как-то уклончиво, взял список и дописал своей рукой.
— Так, посмотрим, что мы уже имеем. Жена номер один: Вивьен Пемброк. Ее дети: Дональд, сорока четырех лет, его жена Хелен, трое детей. Люси, ее муж Эдвин, в прошлом — Жук, сын-подросток. Томас, жена — Беренайс?..
— Две маленьких дочери.
— Так, две маленьких дочери, — повторил он, записывая.
— Мои внуки слишком маленькие, чтобы кого-нибудь убивать, — возразил Малкольм.
— Психические отклонения начинают проявляться с раннего детства, — лаконично заметил Вест. — Ни у кого из них не было никаких признаков чрезмерной жестокости, склонности к насилию? Злобность, вспыльчивость — ничего такого? Навязчивые желания, стойкая ненависть к кому-нибудь?
Мы с Малкольмом одновременно покачали головой, но не очень решительно. Он — может быть, оттого, что знал о чем-то, а я — оттого, что многого не знал, а такое обычно стараются скрыть.
— А жадность тоже появляется с детства? — спросил я.
— Не могу сказать наверняка, — ответил Вест.
Я снова покачал головой.
— Я бы сказал, что самым омерзительным образом она проявляется, когда человек повзрослеет, и чем больше можно прибрать к рукам, тем жаднее становится человек.
Малкольм сказал с оттенком вопроса в голосе:
— Значит, мое состояние развращает… в геометрической прогрессии?
— Ты такой не один, — сухо заметил я. — Вспомни обо всех этих семействах мультимиллионеров, чьи дети, хоть и имеют миллионные доходы, но, едва умрет их отец, начинают драться за наследство, как голодные кошки из-за объедков.
— То же самое происходит из-за тысяч и из-за сотен фунтов, — неожиданно сказал Норман Вест. — Я наблюдал однажды потрясающую зависть и злобу из-за нескольких сотен фунтов. Адвокаты нагрели руки на этом деле и собрали все сливки. — Он вздохнул, усталый и немного расстроенный, и вернулся к списку. — Жена номер два? — спросил и сам себе ответил: — Госпожа Джойси Пемброк.
— Да, — сказал я. — Я ее сын. Других детей у нее нет. И я не женат.
Вест тщательно все записал.
— Вечером в прошлую пятницу я работал на конюшне с пяти часов, меня видели около трех десятков человек, а последнюю ночь я был со своим отцом и никак не мог вести ту машину, что едва нас не сбила.
Вест бесстрастно сказал:
— Я записал, что вы непричастны к этим покушениям. Это все, что я могу сделать для каждого из вашей семьи, господин Пемброк.
Малкольм сквозь зубы выдавил:
— Наемные убийцы.
Сыщик кивнул.
— Если кто-нибудь из них нанял профессионального убийцу, я постараюсь это выяснить и сообщу вам.
— Я думал, наемные убийцы обычно используют винтовки.
— Некоторые — да. Но большинство — нет. У каждого свой стиль работы. Кое-кто предпочитает ножи. Некоторые работают с удавкой. Я знал одного, который подкарауливал своих жертв у светофоров вдоль дороги, по которой те обычно ездили на работу. И вот, когда на светофоре загорался красный свет и машины останавливались, убийца подходил к окошку машины, задавал какой-то вопрос… или что-то в этом роде. Жертвы опускали стекло, и убийца в упор стрелял им в голову. А когда загорался зеленый и задние машины начинали сигналить, убийца был уже далеко.
— Удалось ли его поймать? — спросил я. Вест покачал головой.
— За два года так погибли восемь преуспевающих бизнесменов. Потом это прекратилось. Никто не знает почему. Я лично думаю, что у этого убийцы сдали нервы. Такое случается в любой профессии.
Я подумал о профессиональных жокеях, с которыми такое иногда случается, и решил, что это могло произойти и с каким-нибудь биржевым маклером. Как сказал Норман Вест, это бывает независимо от профессии.
— Или кто-нибудь убрал его, потому что он слишком много знал, — предположил Малкольм.
