— Если бы не жилеты и на дюйм в любую сторону, — кивнул Робби, — вы уже стали бы достоянием истории.
— Таким образом, — продолжал я, — если мы допускаем, что меня намеревались убить, то я непременно должен узнать, кто и почему. Я хочу сказать, мы должны искать его сами, если не хотим обращаться в полицию. С другой стороны… — Я помолчал, затем продолжил: — …если причина нападения на меня не устранена, а именно это мы предполагаем, то они — он, она или они — могут попытаться напасть снова.
У меня было ощущение, что эта мысль посещала уже обоих моих приятелей, но они не хотели высказывать ее вслух, чтобы не тревожить меня.
— Ни один фильм не стоит того, чтобы умирать за него, — сказал О'Хара.
— Этот фильм затронул дерьмо, которое спокойно лежало двадцать шесть лет, — отозвался я. — Потому и поднялась такая вонь. Теперь уже нет смысла раскаиваться в содеянном. У нас остается выбор — или окончательно поставить крест на фильме и удрать в панике — и каким окажется мое будущее, если я это сделаю? — или… э… выкопать из-под дерьма факты.
— Но, — с сомнением произнес Робби, — найдете ли вы что-нибудь? Я имею в виду, что когда это все только случилось, дело было совсем свежим, но полиция ничего не нашла.
— В полиции служат обычные люди, — ответил я. — Не непобедимые супермены. Если мы попытаемся и тоже ничего не найдем, то так тому и быть.
— Но с чего вы начнете?
— Как я уже говорил, отыщем кого-нибудь, кто понимает в ножах.
Пока мы говорили, стемнело. И в тот момент, когда Робби направился к выключателю, мы услышали, как открылась и закрылась дверь в передней и как тяжелые шаги протопали к нам по коридору.
В дверях кухни появился Пол, злой, исполненный подозрений. Он с яростным изумлением уставился на меня. Нерешительность, проявленная им во время нашей предыдущей встречи, исчезла. Несдержанность вернулась вновь.
— И что, по вашему мнению, вы здесь делаете? — спросил он. — Я говорил, чтобы вы держались подальше, но вы не желаете слушать!
— Я говорил Доротее, что хочу немного прибрать здесь.
— Я сам приберу дом. Я не желаю, чтобы вы находились здесь. А в ваших услугах, доктор Джилл, здесь не нуждаются. Выметайтесь, вы все.
Это был первый контакт О'Хары с Полом Панниром — чрезвычайно познавательный опыт.
— Откуда вы взяли ключ? — вызывающе вопросил Пол. — Или вы взломали дверь? — Тут он впервые прямо взглянул на О'Хару и заявил: — Кто вы, черт побери? Я хочу, чтобы вы все немедленно убирались вон!
Я сказал без эмоций:
— Это дом вашей матери, и я нахожусь здесь с ее разрешения.
Пол не слушал. Взгляд его упал на стол и прямо-таки прикипел к ножу.
На ноже почти не осталось крови, он более или менее очистился, пока его извлекали наружу через множество слоев полистирена и ткани, поэтому скорее всего вид ножа, а не догадки касательно его использования лишили на время Пола дара речи.
Он поднял глаза и встретился со мной взглядом; он был не в состоянии скрыть потрясение. Глаза его были так же темны из-за расширенных зрачков, как бледно было его лицо. Рот его открылся. Он не нашел что сказать и просто развернулся и выскочил из кухни в коридор, а потом наружу через переднюю дверь, оставив ее открытой.
— Кто это? — спросил О'Хара. — И что это вообще было?
— Его мать, — объяснил Робби, — получила тяжелые ножевые ранения в этом доме в прошлую субботу. Он мог подумать, что мы каким-то образом нашли оружие.
— А может, ты нашел? — повернулся ко мне О'Хара. — О чем ты пытался поведать мне вчера? Но это не тот нож, который ты нашел на Хите, верно?
— Не тот.
Он нахмурился.
— Я ничего не понимаю во всем этом.
Я тоже не понимал ничего, но где-то должно было быть объяснение. Ничего не случается без повода.
Я спросил Робби Джилла, убиравшего медицинские инструменты:
— Вы знаете кого-либо по имени Билл Робинсон, он чинит мотоциклы?
— Вы в порядке?
— Не на все сто процентов. Так знаете?
— Билл Робинсон, который чинит мотоциклы? Нет.
— Вы знаете город. Кто может знать?
— Вы серьезно?
— У него может находиться, — коротко пояснил я, — то, ради чего был разгромлен этот дом.
— Это то, о чем вы говорили мне?
Я кивнул.
Робби придвинул к себе телефон, сверился с записной книжкой, которую достал из кармана, и набрал какой-то номер. Он обзвонил одного за другим четырех абонентов, но наконец отодвинул телефон и удовлетворенно кивнул.
— Билл Робинсон работает в гараже Ригли и живет где-то на Экснинг-Роуд. У него хобби — он механик по мотоциклам марки «Харлей-Дэвидсон».
— Отлично, — сказал я.
— Но, — возразил О'Хара, — что у всего этого общего с нашим фильмом?
— Ножи, — ответил я, — и то, что Валентин Кларк знал Джексона Уэллса.
— Удачи вам в возне с дерьмом, — пожелал Робби.
Босс оказался вислоносым тощим бизнесменом несколько старше сорока лет, не имевшим ни малейшего желания даже взглянуть на увеличивающиеся стопки коробок с отснятой пленкой. Он сказал, что не смотрит кино. Он презирает киноактеров. Он думает, что режиссеров следует подпускать к финансам только в наручниках. Его поле деятельности — это рискованные вложения капитала с гарантией размещения. Не то поле, подумал я.
Он потребовал немедленно представить ему отчет за каждый цент, истраченный с первого дня основных съемок, в результате чего производственный отдел О'Хары потратил целый день, записывая по пунктам такие вещи, как продовольствие, транспорт, плата грумам, губная помада и электрические лампочки.
Мы сидели вокруг обеденного стола в номере О'Хары, я уже сходил в свои апартаменты и переоделся. Поверх зашитой раны Робби наложил тугую повязку. Я по-прежнему чувствовал легкую дрожь, но был вполне в состоянии не выдать ее. Я сосредоточился на обсуждении поездки Зигги в Норвегию; обсуждение шло под минеральную воду и бренди.
— Дикие лошади! — негодующе воскликнул босс, обращаясь к О'Харе. — У вас не было разрешения на то, чтобы ввозить лошадей из Норвегии! Их нет в сценарии.
— Они есть в воображении повесившейся женщины, — ровным голосом объяснил О'Хара. — Ее воображаемая жизнь — это то, что компания считает лучшим в замысле фильма, и то, что должно быть на экране. Норвежские кони будут чудесным штрихом для рекламы и принесут больше денег, чем будут стоить нам.
Ответ О'Хары заставил босса замолчать; он хмурился, но, видимо, осознавал, что если будет чрезмерно мешать продюсеру высокого класса, то тот попросту уйдет из проекта, и весь замысел рухнет. В любом случае он обуздал свои агрессивные порывы и, читая отчет об уплате жокею-победителю, всего лишь чуть поморщился.
