Он отдал мегафон Эду, жестом велел всем возвращаться на свои рабочие места и вопросительно посмотрел на меня.
— Ну как? — спросил он.
— Я предпочел бы, чтобы ты остался.
— Это твой фильм, — твердо возразил он. — Но я прошу тебя никуда не ездить без шофера и телохранителя. — Он осмотрелся. — Кстати, где они?
— Здесь я в безопасности, — ответил я.
— Не стоит думать, что ты в безопасности где бы то ни было, Томас. — Он сунул мне ключ, объяснив, что зто ключ от его номера в отеле. — Если будет нужно, воспользуйся моими комнатами. Те два ножа лежат там в сейфе. Комбинация четыре-пять, четыре-пять. Запомнишь?
— Да… но как мне теперь связываться с тобой?
— Звони моей секретарше в Лос-Анджелес. Она будет знать, где я.
— Не уезжай…
Он улыбнулся.
— Мой самолет улетает в полдень. До встречи.
О'Хара сел в машину, махнув на прощание, и уехал, а я почувствовал себя, словно молодой генерал, назначенный командовать важным сражением: полный страха, неуверенный, эмоционально беззащитный.
По графику на это утро были назначены съемки самых первых сцен фильма — приезд полиции для расследования убийства. Монкрифф показывал актерам — некоторые были в полицейской форме, другие без формы, — где им следует остановиться и повернуться к камере так, чтобы оказаться наиболее выгодно освещенными. Он работал с ними по планам и диаграммам, которые мы вычертили вчера вечером после моего возвращения из Кембриджа.
Оставив Эда приглядывать за съемкой, я поехал в «Бедфорд Лодж», чтобы спокойно позавтракать у себя в номере. В отеле я обнаружил, что мои шофер и «черный пояс» расхаживают по вестибюлю, явно опасаясь неприятностей.
— Спокойно, — сказал я. — Ваш рабочий день начинается через час.
— Мистер О'Хара велел…
— Через час, — повторил я и направился в номер, думая, что раз уж они не спасли меня от «Армадилло», то я с таким же успехом могу обойтись и без них.
Вместе с завтраком в моем номере появился посетитель — Робби Джилл.
— Я должен обследовать сотню грудных клеток и прописать микстуры от кашля, — сообщил он. — В мою приемную поступило множество сообщений о простуженных пациентах. Я спешу. Снимайте одежду.
— Что?
— Снимите свитер и рубашку, — повторил он. — Расстегните брюки. Я пришел, чтобы сохранить вашу недостойную жизнь.
Он деловито раскрыл свой чемоданчик, отодвинув в сторону мои тосты и кофе и отправив себе в рот пальцами мою ветчину.
— Надеюсь, вы не голодны, — произнес он, жуя.
— Умираю от голода.
— Это плохо. Раздевайтесь.
— Э… зачем?
— Во-первых, чтобы сменить повязку. Во-вторых, бронежилет. Я пытался достать настоящий, ноже- и пуленепробиваемый, но ни полиция, ни армия не выделили бы мне его без кучи бюрократических формальностей, так что попробуем довериться самодельному.
Я снял свитер и рубашку; он размотал повязку и поднял брови — удивленно, но без недовольства.
— Вы здоровы. Больно?
— Ребро болит.
— Этого следовало ожидать, — добавил он и наложил свежий бинт. — А теперь ответьте: что вы знаете о дельта-гипсе?
— Ничего.
— Он применяется вместо обычного гипса для фиксации сломанных рук и ног. Это жесткий и твердый материал, но на самом деле это полимер, и он пористый, так что ваша кожа будет дышать и не будет чесаться. Нож его не пробьет.
— А пуля?
— Это другое дело.
Он занимался своей работой около получаса; все это время мы говорили о Доротее и Поле и не пришли ни к какому заключению. Правда, я объяснил, рассказав о Билле Робинсоне, каким образом вышло, что мы сейчас находимся посреди склада коробок с книгами Валентина.
По завершении работы Робби я был от подбородка до пояса облачен в жесткую куртку без рукавов, которую я мог снимать и надевать двумя половинками, скрепленными полосками «липучки».
Когда я восстал против того, чтобы пластик закрывал шею, Робби просто спросил:
— Вы хотите, чтобы вам перерезали глотку? Наденьте свитер с высоким воротом. На случай, если у вас такого нет, я принес тонкую белую водолазку. — Он сунул ее мне так, словно ему она была вообще не нужна.
— Спасибо, Робби, — сказал я, и он мог понять по моему тону, что это не просто вежливость.
Он коротко кивнул.
— Мне пора вернуться к своим прямым обязанностям и объехать всех этих кашлюнов, а то они линчуют меня. — Он собрал свой чемоданчик. — Вы думаете, что эту вашу повешенную леди линчевали?
— Нет, я так не думаю.
— Вы узнали что-нибудь полезное от профессора Дерри?
— Нож, которым меня ткнули в бок, называется «Армадилло». Тот, с выемками для пальцев, с Хита, это копия ножей времен первой мировой. Полиция уже расспрашивала профессора о нем.
— Вау!
— Профессору около восьмидесяти пяти лет. Он просил меня не говорить «Вау».
— Прямо охрана общественного порядка.
— Мы славно поговорили, но он не знает, кто может быть хозяином «Армадилло».
— Будьте осторожны, — сказал на прощание Робби. — Если я буду нужен, я неподалеку.
Я съел то, что осталось от моего завтрака, медленно оделся, побрился и постепенно стал привыкать к жизни черепахи в панцире.
К тому времени, как я был готов уходить, снизу позвонила дежурная и сказала, что меня спрашивает молодая женщина. Она полагает, что я должен ждать ее. Мисс Люси Уэллс.
— Ох, да! — Я совсем забыл о ней. — Пожалуйста, пришлите ее сюда.
Вошла Люси: джинсы, свитер, кроссовки, «конский хвост» — этакая серьезная юная восемнадцатилетняя леди. Она озадаченно посмотрела на множество коробок и спросила, с чего начинать.
Я выдал ей портативный компьютер, блокнот, шариковую ручку и большой черный маркер.
— Крупно пометь каждую коробку номером, — сказал я, написав маркером «I» на коробке из-под микроволновой печи. — Вынь из нее все. Составь список содержимого, введи этот список в компьютер и упакуй все обратно, положив в коробку поверх книг листок со списком. На другой странице напиши мне общий обзор, например: «Коробка I, книги, биографии владельцев и тренеров». Понятно?
— Да.
— Перетряси все книги на случай, если что-то вложено внутрь, но ничего не выбрасывай, даже если это будет какая-нибудь ерунда.
— Хорошо. — Она, кажется, была в замешательстве, но я не стал пояснять свои слова.
— Закажи ленч в номер, — сказал я. — Не оставляй никаких бумаг или книг на виду, когда придет официант. Понятно?
