Марта, Харли и я вернулись в банкетный зал на чай, где уже были гостеприимные Найтвуды, и мое появление вновь подействовало на слезные железы Клариссы. Оставив Остермайеров, я взял у официантки чашки с блюдцами и подошел к ней.
— Как глупо, — сказала она несколько раздраженно, отчаянно моргая и предлагая мне сандвич. — Правда, он был великолепен?
— Да.
— Как жаль... — Она осеклась. Мне тоже было жаль. Не стоило говорить об этом. Однако Гревил никогда не ходил на скачки.
— Я довольно часто приезжаю в Лондон, — сказала она. — Можно, я в один из приездов позвоню вам?
— Пожалуйста, если будет желание. Я написал на программе скачек свой телефон и отдал ей.
— Я живу в Беркшире, а не в доме Гревила, — пояснил я.
В некотором замешательстве она посмотрела мне в глаза.
— Я не Гревил, — сказал я.
— Мой дорогой друг, — раздался голос остановившегося возле нас ее мужа, — я очень рад, что в конце концов победила все-таки ваша лошадь, хотя, кажется, формально ее еще нельзя назвать вашей, не так ли?
— Да, сэр.
«Он далеко не глуп, — отметил я про себя, глядя на его дружелюбное лицо с проницательными глазами. — Его непросто провести». Мне вдруг стало интересно, подозревал ли он, что его жена имела любовника, даже если и не знал, кого именно. «Если бы он знал, — подумал я, — он бы не пригласил меня на обед».
Он засмеялся.
— Профессор сказал, что благодаря вашим советам он трижды ставил на победителя.
— Невероятно.
— Он под большим впечатлением. — Лорд Найтвуд добродушно посмотрел на меня. — Мы всегда будем рады вас видеть, дорогой друг.
Подобные обтекаемые приглашения не предназначались для того, чтобы их понимали буквально, — это был лишь атрибут любезности.
— Благодарю вас, — ответил я, и он кивнул, зная, что его поняли правильно.
Захлебываясь от восторга. Марта Остермайер говорила о том, как чудесно они провели день, и вскоре, как обычно, университетское торжество завершилось.
Я пожал протянутую руку Клариссы и попрощался со стоявшим рядом ее мужем. Они хорошо смотрелись вместе и выглядели замечательной благополучной парой.
— Мы еще увидимся, — сказала она мне. Не знаю, услышал ли еще кто-то, кроме меня, в ее голосе с трудом сдерживаемое отчаяние.
— Да, — уверенно ответил я. — Конечно.
— Мы всегда будем рады вам, дорогой друг, — повторил ее муж.
Выйдя с ипподрома, Харли, Марта и я сели в «Даймлер», Симз по примеру Брэда принял у меня костыли.
— Оказывается, у вас перелом лодыжки, а не вывих, — с укором сказала Марта. — Нам сказал об этом один из гостей. Я рассказала, как в среду вы скакали на лошади, и нам не поверили.
— Нога почти зажила, — неубедительно возразил я.
— Но вы же не сможете выступать на Дейтпаме в будущую субботу?
— Пожалуй, нет.
— Ах, какой вы, — вздохнула она. — Придется нам ждать вашего выздоровления.
Я выразил ей глубокую признательность улыбкой. Вряд ли кого из владельцев лошадей могла обрадовать перспектива ожидания. Да и тренера тоже: они просто не могли себе такого позволить. В мое отсутствие Майло предоставил лошадей, на которых я обычно выступал, моему главному сопернику, но я надеялся, что все встанет на свои места, как только я выздоровею. В этом-то и заключалась основная опасность травм, страшны были не столько сами травмы, сколько связанные с ними потери лошадей, переходивших к другим жокеям, и, в случае их удачных выступлений, — навсегда.
— А теперь, — сказала Марта, когда мы уже ехали на юг в сторону Лондона, — я сообщу вам еще одну просто великолепную идею, которую мы уже обсудили с Харли.
Я взглянул на Харли, сидевшего позади Симза. Он снисходительно кивал. На этот раз на его лице не было никакого волнения.
— Мы решили, — радостно продолжала она, — что мы купим Дазн Роузез и отдадим его Майло, чтобы тот готовил его к скачкам с препятствиями. Разумеется, если... — тут она рассмеялась, — душеприказчик вашего брата уступит его нам.
— Марта! — Я чуть было не лишился дара речи и бездумно назвал ее по имени, хотя прежде всегда обращался к ней не иначе, как «миссис Остермайер», если вообще обращался к ней.
— Ну вот! — воскликнула она, обрадованная моей реакцией. — Я же говорила, что это замечательная идея. Что вы на это скажете?
— Душеприказчик моего брата не знает, что и сказать.
— Так вы продадите его?
— Конечно.
— Тогда давайте позвоним Майло прямо из машины и скажем ему об этом.
Она пребывала в прекрасном настроении и была не намерена ждать. Однако, когда она дозвонилась до Майло, тот, очевидно, не сразу зажегся этой идеей. Нахмурившись, она протянула трубку мне:
— Он хочет поговорить с вами.
— Майло, какие трудности? — спросил я.
— Это же кастрированный жеребец. Они неважно прыгают.
— Он уже мерин, — заверил я его.
— Ты же говорил мне, что твой брат никогда бы не пошел на это.
— Николас Лоудер не спрашивал его согласия.
— Ты шутишь?
— Нет, — ответил я. — Сегодня его победа была спорной, но он отчаянно боролся, и он в форме.
— Он когда-нибудь участвовал в скачках с препятствиями?
— Не думаю, но я его научу.
— Ну что ж, ладно. Дай мне еще Марту.
— Когда поговоришь с ней, не клади трубку. Ты мне еще нужен на пару слов.
Я передал трубку Марте, которая, послушав, вновь заговорила с энтузиазмом. Затем я продолжил свой разговор с Майло и спросил его:
— Зачем одному из подопечных Николаев Лоудера понадобилось брать с собой на скачки бейстер?
— Что-что?
— Бейстер. Этой штуковиной пользуются для приготовления мяса. У тебя такой есть. Ты пользуешься им как ингалятором для лошадей.
— Просто и эффективно.
Я вспомнил, что он пользовался им в тех редких случаях, когда лошади нужно было ввести какое-нибудь лекарство. Растворив лекарство в воде, им наполняли резиновую грушу бейстера, затем к ней подсоединяли трубку и, вставив ее лошади в ноздрю, резко нажимали на грушу. Сильная струя раствора попадала прямо на слизистую оболочку, а оттуда в кровь. С таким же успехом можно было применять и порошок. Это был самый быстрый способ введения лекарства.
— На скачки? — переспросил Майло. — Он был у владельца лошади?
— Именно. Его лошадь победила в пятифарлонговом забеге.
— Он, должно быть, спятил. Как тебе известно, из каждого забега двух лошадей проверяют на допинг: как правило, победителя и еще какую-нибудь. Ни один владелец не решится дать своей лошади на скачках допинг.
