— С вами все в порядке? — вновь спросила она, глядя на меня участливыми глазами.
— Да, — с усилием выдавил я. — Спасибо. С сомнением посмотрев на меня, старушка пошла своей дорогой, а я, прерывисто вздохнув и возвращаясь к банальной действительности, вспомнил, что мне нужно позвонить по телефону для того, чтобы покинуть это место.
После того как в салоне-парикмахерской мне любезно, но не безвозмездно позволили воспользоваться телефоном, Брэд приехал за мной минут через пять. Запихнув костыли на заднее сиденье, я устало уселся возле него.
— Куда? — коротко спросил он, но в его лице тоже было уже знакомое мне участие.
— Даже не знаю, — ответил я.
— Домой?
— Нет... — Я немного подумал. Изначально я собирался до намеченной на семь встречи с Клариссой заехать к Гревилу домой, чтобы переодеться в свой костюм, который остался висеть у него в шкафу. Это все еще казалось лучшим, что можно было сделать, хотя мой энтузиазм по поводу предстоящего события уже поугас.
Поскольку было недалеко, мы добрались довольно быстро, и, когда Брэд остановил машину возле входа, я сказал ему:
— Пожалуй, я сегодня переночую здесь. В этом доме не менее безопасно, чем в любом другом месте. Так что, если хочешь, можешь сейчас ехать в Хангерфорд.
Судя по его виду, он был не особо счастлив слышать это, но лишь спросил:
— Мне приехать завтра?
— Да, пожалуйста, — ответил я.
— Заехать за тобой и отвезти тебя в офис?
— Да, будь добр.
Брэд кивнул, заметно успокоенный тем, что его помощь по-прежнему нужна. Затем он вместе со мной вылез из машины, открыл калитку, взял мою дорожную сумку и прошел со мной в дом, чтобы, осмотрев его снизу до верху, убедиться, что там нет ни воров, ни убийц. После его ухода я проверил, вся ли сигнализация включена, и поднялся в комнату Гревила переодеться.
Позаимствовав у него очередную рубашку и темно-синий шелковый галстук, я побрился поднятой с полу и положенной на белый комод его электробритвой, причесался его щеткой, найденной там же, и неожиданно поймал себя на мысли о том, что теперь все эти вещи стали моими, что я в его комнате, в его доме, в его одежде... в его жизни.
Я надел свой костюм, поскольку его был мне длинноват, и наткнулся на трубку от бейстера, по-прежнему лежавшую в нагрудном кармане пиджака. Положив ее на комод среди груды других вещей, я взглянул на себя в зеркало на стене, чтобы убедиться, что Фрэнклин-II не посрамит Фрэнклина-I. «На протяжении трех месяцев он каждый день смотрелся в это зеркало, — подумал я. — Теперь его отражение сменилось моим, и у человека, которому оно принадлежит, под глазами синяки, щеки ввалились, и, глядя на него, можно с уверенностью сказать, что ему не помешало бы недельку где-нибудь позагорать на солнце». Грустно улыбнувшись своему отражению, я вызвал такси и приехал в «Луиджи» на десять минут раньше.
Однако она уже сидела за маленьким столиком возле бара сбоку от ресторана, перед ней на фирменной салфетке стоял полупустой бокал с чем-то похожим на водку. Увидев меня, Кларисса поднялась, подставила мне в качестве светского приветствия свою щеку и жестом предложила сесть.
— Что будете пить? — спросила она вежливо, но, как мне показалось, стараясь преодолеть свое смущение.
Я сказал, что сам закажу напитки, на что она ответила решительным «нет», поскольку это была ее идея. Она подозвала официанта.
— Двойную воду? — сказала она с легкой улыбкой, вопросительно посмотрев на меня.
Я кивнул, и она заказала нам обоим «перье» со льдом и лимонным соком.
К этому времени я уже сократил дневную дозу до двух-трех таблеток обезболивающего и планировал вскоре перестать принимать их вообще, однако только что выпитая мною в доме Гревила таблетка исключала спиртное на целый вечер. Было уже поздно, когда я задумался, от чего мне было бы лучше — от лекарства или от хорошей порции виски.
На Клариссе было синее шелковое платье, ожерелье из двух ниток жемчуга, серьги с жемчугом, сапфирами и бриллиантами и перстень с сапфирами и бриллиантами. Я подумал, что еще совсем недавно я вряд ли бы обратил внимание на украшения. Ее волосы, как всегда, были аккуратно уложены в элегантную прическу, туфли и сумочка — из черной матовой телячьей кожи. Она выглядела в соответствии со своим положением — ухоженной благородной женщиной лет сорока, красивой, стройной, с выразительными глазами.
— Что ты делал все это время с субботы? — спросила она, чтобы начать беседу.
— Побывал в когтях у смерти. А ты что?
— Мы ездили... — Она резко замолчала. — Что ты сказал?
— В воскресенье мы с Остермайерами попали в автомобильную аварию. Они уже в порядке и, надеюсь, улетели сегодня в Америку. И я, как видишь, цел. Почти... цел.
Она, как того и следовало ожидать, ужаснулась и захотела узнать все подробности, и мой рассказ, по крайней мере, помог нам избавиться от неловкости, которую мы испытывали в начале встречи.
— Симз убит"!
— Да.
— Но... полиция знает, кто это сделал? Я покачал головой.
— Как они считают, кто-то, ехавший в большой серой «Вольво», а таких тысячи.
— Боже мой! — Она помолчала. — Я не хотела тебе говорить, но ты выглядишь...
Она запнулась, подыскивая подходящее слово.
— Потрепанным? — подсказал я.
— Но не внешне, — улыбнулась она, — а внутренне.
— Пройдет.
Подошедший официант поинтересовался, будем ли мы обедать. Я ответил, что да и на сей раз без всяких возражений заказывать буду я. Она не стала спорить, и мы ознакомились с меню.
Кухня была преимущественно итальянской, оформление зала в весьма неопределенном стиле, а обстановку можно было охарактеризовать как европейскую с лондонским налетом. Много бордового цвета, лампы в стеклянных плафонах и никакого утомительного музыкального фона. Ничего вызывающего волнения, довольно уютное местечко. В связи с ранним временем посетителей почти не было.
Я с интересом отметил, что «Луиджи» не был тем местом, где обычно встречались Кларисса и Гревил: официанты не узнавали в ней частую посетительницу. Я поинтересовался у нее на этот счет, и она, несколько удивившись, ответила мне, что они здесь обедали всего два или три раза.
— Мы никогда не ходили часто в одно и то же место, — пояснила она. — Это было бы неосмотрительно.
— Да.
Она несколько смущенно взглянула на меня.
— Ты осуждаешь нас с Гревилом?
— Нет, — ответил я. — Ты доставляла ему радость.
Успокоившись и даже обрадовавшись, Кларисса с некоторой робостью сказала:
— Я впервые в жизни влюбилась. Наверное, тебе это покажется глупым. Но он говорил, что для него это тоже впервые. Это было... действительно необыкновенно. Мы... словно помолодели лет на двадцать... Вряд ли я смогу это объяснить. Мы смеялись. Искрились счастьем.
